– Он… Тут в двух словах не скажешь, все непросто. Он усиленно распространял слух о нашей с ним помолвке, потом вел себя, словно лунатик.

– Тебе не следовало…

– Поощрять его? Это ты хотел сказать? Знаю-знаю! А потом произошла гадкая история с письмом на балу у Уинни.

– Моя сестренка снова угодила в передрягу? Постой, что тут смешного? – изумился Перри, увидев, что Джорджия еле сдерживает хохот.

– «Передряга»! – еле выдавила она. – Так назывался последний корабль Дрессера. Ты только представь!

– Сейди Дрейсон? Но это…

– Я про нового лорда Дрессера. Неужели ты настолько отстал от жизни? Это тот, чья лошадь победила Фэнси Фри.

– А-а-а, припоминаю. Но я правда был очень занят, моя дорогая сестра. Теперь я вспомнил. Морской офицер. Он был капитаном «Передряги»?

– Нет, всего лишь лейтенантом. Да, и вот что еще: мы с Дрессером делаем вид, что он главный претендент на мою руку. И не смей так на меня смотреть! Это все мама затеяла.

– Сдается, мир сошел с ума. Впрочем, утро вечера мудренее. Так чего ты хочешь от меня в связи с этим Дрессером?

– Ничего. Проблема вовсе не в нем. На самом деле мне он нравится… Я опасаюсь лишь, что эта затея разобьет ему сердце.

– Этого не случится, если у парня есть хоть толика здравого смысла.

– Но он… очень чувствительный. И к тому же терпеть не может Лондон.

– Иными словами, совершенный безумец, – сказал Перри с улыбкой.

– И не скрывает этого, представляешь? Спит и видит, как бы поскорее вернуться в свое захолустье.

– Вероятно, там ему самое место. Погоди-ка, что это?

По залу важно шествовала вереница лакеев с колокольчиками. Торжественно было объявлено, что в центральном зале особняка сейчас будет продемонстрирован голубь мира.

– Как? Это про меня? – Джорджия ударилась в панику.

– Всего лишь механическая игрушка, – утешил сестру Перри. – Король прислал сюда подарок, который в свое время сделал ему шевалье Д’Эон. Игрушка символизирует мир и гармонию. Ты, кажется, была на том балу.

– Увы, нет. Тогда у меня не на шутку разболелось горло. Но я слышала об этой диковинке. Она сделана из серебра, перламутра, золота и бриллиантов.

– И у тебя, как у любой женщины, тотчас глазки загорелись!

– Ты тоже не слишком равнодушен к драгоценностям, братец. Пойдем скорее, займем места получше!

Зал был уже переполнен, гости толпились на лестнице и галереях. Все лучшие места были заняты. На цоколе в самой середине зала красовался огромный серебряный голубь. Джорджия, не выпуская руки брата, принялась пробираться сквозь толпу, от души радуясь, что не надела кринолина.

– Как он сверкает! – воскликнула она, когда они подошли ближе. – Перышки сделаны из перламутра и серебра… А глазки? Бриллиантовые?

– Возможно. Ага, церемонией распоряжается Родгард. Слышал, он в своих личных мастерских усовершенствовал конструкцию игрушки. А прежде голубь был довольно скучный и простенький.

– Сейчас он прекрасен! Я была как-то на лекции, на которой маркиз демонстрировал подобные игрушки и даже устроил маленький аукцион в поддержку госпиталя для больных оспой. Дикон тогда купил мне одну… – Глаза ее затуманились. – Прелестную танцовщицу. Я не видела ее с тех самых пор, как… Наверное, она осталась в нашем доме.

– Ну, можно ее и отсудить.

Это была соблазнительная мысль: ведь прелестная игрушка была памятью о прежних, счастливых временах, однако Джорджия отрицательно покачала головой:

– Ш-ш-ш, тише!

Маркиз произнес краткую речь, озвучил послание короля, поблагодарил всех присутствующих за поддержку идей мира, процветания и патриотизма. И вдруг сказал:

– Поскольку среди нас сегодня есть обворожительная белая голубка, полагаю, именно она должна включить механизм.

Глаза маркиза смотрели прямо на Джорджию.

Она вдруг прижала руку к бешено забившемуся сердцу. Неужели леди Мей боится оказаться в центре внимания?

Перри взял сестру за руку и повел в центр зала, и Джорджия стала вдруг прежней леди Мей, с присущей ей грацией и ослепительной улыбкой. Перри помог ей поднятья по ступенькам, а маркиз Родгард указал на маленький рычажок.

– Просто нажмите, леди Мейберри.

Рычажок легко подался, внутри игрушки зажужжал какой-то механизм, и голубь завертел головой из стороны в сторону.

– Ах как жаль, что перышки ненастоящие! – вырвалось у Джорджии, но она тотчас умолкла, чтобы не выпалить еще какую-нибудь глупость.

А птица вдруг опустила голову, схватила в клюв оливковую ветвь, лежащую на постаменте, и, выпрямившись, распростерла крылья – на золоченых боках обнаружились надписи: «Мир».

Гости бешено зааплодировали, поскольку зрелище было поистине прелестное. Тут мадам Корнильюс объявила, что сейчас синьора Терлетти споет новую песню во славу мира, сочиненную мистером Клемсоном. Когда певица выступила вперед, Джорджия с облегчением смешалась с толпой. Маркиз Родгард стоял с ней рядом. Все выслушали песню, по счастью, короткую, поаплодировали. Гости постепенно расходились – кто перекусить, кто поиграть в карты, но многие просто сидели в многочисленных гостиных и вели разговоры о политике.

Лорд Родгард улыбнулся Джорджии:

– А насчет перьев вы правы лишь отчасти, леди Мейберри: живые перышки выглядят красиво, но со временем все же выпадают, тогда как перья из серебра и перламутра живут дольше любого мира.

– Интересная дилемма, милорд. Сиюминутное совершенство – или некий компромисс в пользу долговечности.

– Этому закону подчинена вся наша жизнь. Рад приветствовать вас в Лондоне, Перриман! Сердечно благодарю за помощь, оказанную моей жене.

Джорджия переводила взгляд с маркиза на брата. Перри? Диана Родгард?

– Я извлек из этого и выгоду для себя, навестив моего друга Меллсарджа, который от всего этого также выиграл.

– Как это прекрасно, когда из одного поступка можно извлечь массу выгод! Думаю, подробнее мы поговорим об этом завтра, если вы соблаговолите посетить меня.

– Ваш покорный слуга, сэр, – поклонился Перри.

Родгард поклонился в ответ и удалился.

– Что все это значит? – спросила Джорджия.

– Диана Родгард поехала осмотреть свои северные поместья, взяв с собой младенца. По дороге у малыша начал резаться зуб. Я вызволил ее из гостиницы в Йорке и перевез вместе с прислугой и орущим чадом в Каннингс, резиденцию графа Меллсарджа. Моя дорогая сестренка, это было незабываемое путешествие и благородная жертва с моей стороны!

– И какую же выгоду извлек из этого Меллсардж?

– Его супруге необычайно важно было принять у себя столь сиятельную особу – это тотчас прибавило ей веса в свете. Впрочем, я потом расскажу тебе всю эту историю.