Заходит в комнату, награждает меня легким поцелуем в губы и таким же — Алису. Та от удивления аж подняла брови.

— Все в сборе, — влетает Леннон, поправляя очки. — Повод не слишком жизнерадостный, но…

— Да… — тянет один из Олегов. — Димка, разливай.

— На небесах играет великолепная музыка, — после того как все разобрали стаканчики с водкой, произносит Виталик, — и, как спел Ревякин, еще сто лет ему жизни: «Когда задуют наши костры, вас станет знобить».[6]Он был прав: я мог бы перечислить имена, но зачем? Вы и так их знаете и помните. Поэтому скажу одно: ребята, мы вас помним и любим! Пусть будет легок ваш путь, и гитары всегда настроены!

Не чокаясь, по древней традиции, выпиваем.

— А что может почтить их память лучше, чем их песни? — Леннон берет гитару, прислоненную к стене, и по комнате разносится звук первого аккорда.

«Show must go on»… да, шоу должно продолжаться, несмотря ни на что…

Так и продолжаем петь и пить, но последнее — не много.

— А она хорошенькая, — негромко бросает мне Ната, идя куда-то с Алисой под ручку.

Песня за песней, с редкими перерывами на перекур и поднятие рюмок с огненной водой.

— Арт, сыграй! — хлопает меня по плечу Лиза. — Просим-просим!

— Да я уже сто лет не играл…

— Не отнекивайся: давай! — Димка протягивает мне гитару, держа ее за гриф.

— Уговорили, черти!

Принимаю гитару и присаживаюсь на стул.

Прикрываю глаза, беру полное барре и бью по струнам. Звучит; не успели еще расстроить… Глушу ладонью резонирующие струны.

Первые аккорды, становится тихо.

Начинаю петь, голос почему-то хрипит, внутри что-то дрожит, слова резонируют с душой:

Воронье нам не выклюет глаз из глазниц…[7]

Доиграв, несколько раз моргаю, убирая ощущение песка в глазах, и оглядываю приятелей. Задумчивые взгляды, машинальные движения: кто-то из девушек накручивает локон на палец, кто-то из парней вертит в руках зажигалку или рюмку. Здесь нет моей заслуги, все дело — в таланте автора этих строк…

— Я не великий критик и не знаток поэзии, но, как мне кажется, это песня о горечи от несбывшегося, одиночестве, и в то же время — о вере в мечту, которая обязательно сбудется у каждого, кто не ждал подачек от жизни и судьбы, а сам искал ее! Думаю, каждый найдет в ней что-то свое…

Виталик наполняет рюмки и, встав, поднимает свою. Пьем не чокаясь.

— Знаете, — откашливаюсь и продолжаю: — Это такое странное, почти магическое ощущение — человек уже давно там, за Рекой, но ты слышишь его оцифрованный голос, ты подпеваешь ему, и кажется, что он живой, что он где-то рядом и никуда не уходил…