Аллейн уже выяснил все эти подробности, когда в офис пришел Перегрин. Пожимая ему руку, Аллейн отметил бледные щеки и синяки под глазами и подумал: «Премьера… переживает, бедняжка».

– Мистер Аллейн изучил наши меры безопасности, – сказал Моррис, – и нашел их удовлетворительными. Он хочет подождать и присутствовать при размещении сокровищ… Прошу прощения, телефон.

Аллейн обратился к Перегрину:

– У вас сейчас забот полон рот. Не обращайте на меня внимания. Если позволите, пока мы ждем, я осмотрю ваш великолепный театр. Вы проделали потрясающую работу.

Такого Перегрин не ждал от полицейского в штатском. Аллейн уже дошел до двери, когда Перегрин спохватился:

– Я вам все покажу, сэр.

– Ни к чему. Я лучше сам поброжу. Наверняка у вас дел выше крыши.

– Наоборот. Вот у Морриса – да, а мне-то, увы, – сказал Перегрин, – на самом деле нечего делать. С удовольствием повожу вас по «Дельфину».

– Что ж, в таком случае…

Экскурсия получилась исчерпывающая. Аллейн проявил такую искреннюю заинтересованность и такие неожиданные познания, что Перегрин остался доволен сам собой. Он говорил о пьесе, о том, что он старался выразить, и как она родилась при первом взгляде на перчатку Хемнета Шекспира. Причем выяснилось, что Аллейну известно и о завещании, и о том, что Джоан Харт получила носильные вещи. Перегрин мог поклясться, что суперинтендант разбирается в шекспироведении не хуже самого Перегрина и так же хорошо знаком с пьесами.

А Аллейну понравился взволнованный, умный и скромный молодой человек; оставалось надеяться, что он написал и поставил хорошую пьесу. Аллейн задал пару вопросов, а поскольку был опытным следователем и проявил неподдельный интерес, Перегрин неожиданно понял, что говорит о своей работе на удивление легко – с человеком, с которым знаком всего десяток минут.

– Пойдемте за кулисы?.. Нет, погодите. Я подниму занавес, и вы увидите декорации Джереми Джонса для первого акта.

Оставив Аллейна в партере, Перегрин прошел через боковую дверь и подтянул наверх противопожарный занавес. Затем вышел на сцену и повернулся лицом к залу. Видимо, он слишком торопился – закружилась голова.

Уборщики наверху открыли ставни окна, и в сцену ударил луч света, в котором плясали пылинки.

– Что случилось? – спросил необычно глубокий голос совсем рядом. Аллейн подошел по центральному проходу. Ослепленный Перегрин с трудом разглядел, что суперинтендант опирается о барьер оркестровой ямы.

– Нет… то есть… нет, ничего. Просто вспомнил о своем первом визите в «Дельфин».

Возможно, от этого воспоминания, а может потому, что Перегрин в последнюю неделю ел очень мало, а спал и того меньше, его охватила ужасная неуверенность в себе. Аллейн и представить не мог, что молодой человек мог бы стать еще бледнее, чем был, но Перегрину это как-то удалось. Он сел на елизаветинский сундук Джереми и вытер ладонью губы. А подняв глаза, увидел перед собой Аллейна.

– Знаете, прямо под вашими ногами – маленький каменный колодец с дверцей. Там был люк. Чтобы поднимать и опускать призрака отца Гамлета. Или других. О боже.

– Посидите спокойно. Вы перетрудились.

– Думаете? Не знаю. Все эти годы после бомбежки колодец постепенно наполнялся вонючей водой, и однажды утром я в нем чуть не утонул.

Год и три месяца назад довольно страшная мысль о мистере Кондусисе была задвинута в дальний уголок души. Смутная и до сих пор неопределенная, из-за усталости и опустошительной тревоги она проявилась сейчас. И Перегрин поведал необычному полицейскому обо всем, что случилось в то утро.

– Кроме Джереми Джонса, никто ничего не знал. Теперь я, наверное, нарушил слово и вот нисколечки не переживаю. Более того, мне стало легче, – громко сказал Перегрин.

– Ну, у вас даже цвет лица капельку поздоровел. Чуть не угробили себя с этой постановкой, да?

– Так бывает.

– Извините, что из-за меня мотались вверх-вниз по лестницам. Откуда управляется пожарный занавес? Справа? Да, вижу. Не вставайте, я сам.

Пожарный занавес двинулся вниз. Аллейн взглянул на часы. Вот-вот должна была появиться группа из музея.

– Да, странная у вас была встреча. Но в результате появилось все это: театр, ваша пьеса. И вот – премьера.

– И вот – премьера. Господи!

– А не лучше ли вам отправиться домой и поспать часок-другой?

– Нет, спасибо, я в полном порядке, – сказал Перегрин, почесав затылок. – Сам не пойму, зачем я утомлял вас своей сагой. Надеюсь, вы не сообщите мистеру Кондусису.

– Я буду хранить полное молчание.

– Не хочу рассказывать, какой он странный человек.

– Я встречал мистера Кондусиса.

– Как по-вашему, он нелепый? Или зловещий? Или просто плутократ?

– Не возьмусь его классифицировать.

– Когда я спросил его, где он нашел свои сокровища, он ответил: в море. Просто в море. Звучало странно.

– Случайно, не на яхте «Каллиопа»?

– Яхта «Каллиопа», погодите… Что-то было про яхту «Каллиопа»? – Перегрин чувствовал себя почему-то умиротворенным, но не был уверен, что если встанет, у него не закружится голова. – Яхта «Каллиопа»…

– Его яхта; она утонула – разломилась пополам в тумане у мыса Сент-Винсент.

– Теперь вспомнил. Боже милостивый…

У входа послышались голоса.

– Наверное, прибыли сокровища, – сказал Аллейн. – Посидите, отдышитесь? Или пойдете встречать?

– Пойду.

Когда они вышли в фойе, там уже были Эмили, Джереми Джонс и ассистент из музея. Ассистент держал в руках металлический ящик. Уинтер Моррис сбежал по лестнице к ним навстречу. Все вместе прошли в офис, и процедура приобрела формальный характер. Ассистента представили присутствующим. Он поставил металлический ящик на стол Перегрина, отпер, открыл и отошел в сторону.

– Полагаю, – произнес он, обведя всех взглядом и выбрав Перегрина, – следует совершить формальную передачу. Проверьте содержимое и убедитесь, что все в полном порядке.

– Специалист у нас Джереми, – сказал Перегрин. – Думаю, он теперь знает каждый стежок и каждое пятнышко на перчатке.

– Да, конечно, – улыбнулся ассистент. – Мистер Джонс, тогда вы?

– С удовольствием.

Джереми вынул письменный прибор из ящика и положил на стол.

Перегрин поймал взгляд Аллейна.

– Пятна, как видите, – пробормотал он, – от воды. Как говорят, морская вода.

Деликатными пальцами с пятнами от никотина Джереми развернул салфетки и открыл маленькую сморщенную перчатку и два документа.

– Ну вот, – сказал он. – Можно?

– Будьте любезны.