Элувиан, через который все они прошли в залу, теперь был покрыт паутинной сетью трещин, и его зеркальная гладь безжизненно потускнела.

– За императрицу! – выкрикнул Мишель и бросился на Гаспара.

Великий герцог вскинул щит. Под звон стали два шевалье сошлись в бою. Мишель напирал, и Гаспар пятился, лихорадочно отражая натиск противника.

Судя по всему, время для переговоров прошло, и Селина сама уже была безоговорочно готова убивать.

Один из уцелевших солдат Гаспара с трудом поднимался на ноги. Не колеблясь, Селина метнулась к нему, пнула под колено и перерезала ему горло. Другой солдат, сильно обожженный, но не потерявший сознания, обнажил было меч, но тут из его глотки, словно по волшебству, выросла стрела, и он без единого звука рухнул замертво.

– Как сказал сэр Мишель – за императрицу! – Бриала, уже вскочившая на ноги, снова натягивала тетиву.

Селина успела послать ей мимолетную улыбку и повернулась к Ремашу, который как раз поднимался с пола.

– Ах, дорогой мой герцог! – Селина сделала выпад, увернулась от неуклюжего рубящего удара и полоснула Ремаша кинжалом по щеке. – Право, лучше бы вы занялись написанием пьес!

– Мишель…

Столько ледяной ненависти было вложено в это коротенькое имя, что Селина невольно обернулась – и увидела, как долийская целительница поднимает посох.

Вокруг нее искаженным светом бурлила магия, и Селина похолодела от ужаса, глядя, как щупальца этого света обвиваются вкруг валявшихся рядом мертвецов. Из обугленных трупов с шипением хлынула энергия, и фигура целительницы засияла, словно подсвеченная изнутри.

– Бриа! Долийка!

Селина увернулась от Ремаша и бросилась к целительнице, но герцог, проворно переместившись, преградил ей путь. Оскалив зубы, с залитым кровью лицом, он неистово накинулся на Селину, и, хоть его удары не достигали цели, этот напор вынудил ее отступить.

Гаспар толчком щита о щит отшвырнул Мишеля и нанес широкий рубящий удар сверху. С поразительным проворством Мишель отбил этот удар и ответил увесистым пинком по ноге Гаспара. Великий герцог споткнулся и едва успел закрыться щитом от последовавшего за этим удара сверху, но тут же зашатался и вскрикнул, когда щит Мишеля обрушился на его щит.

– Мишель! – Голос долийки эхом отразился от стен залы, и на этот раз даже Мишель услышал ее. – Лучше бы ты убил меня.

Она подняла руки, обхватив ладонями воздух, а затем ее пальцы изогнулись, словно когти.

Воздух вокруг защитника Селины загудел, и Мишеля облекло дымное переливающееся облако магической энергии. Оно неуклонно сгущалось, и шевалье закричал, тщетно отбиваясь мечом от его мерцания. Затем у него вырвался надсадный стон, и Селина услышала протяжный визгливый скрип – это сминались и коробились доспехи Мишеля.

Ремаш словно окаменел, завороженно глядя на магическое сияние, медленно и неотвратимо сжимавшее Мишеля в убийственных объятиях. Селина вихрем проскочила мимо него.

– Бриала! – крикнула она и бросилась на долийку, которая все так же сияла переливчатым светом энергии, высосанной из мертвецов.

В нескольких дюймах от горла целительницы кинжалы Селины бессильно ударились о мерцание колдовской преграды. Миг спустя та же участь постигла стрелу Бриалы.

Долийка не удостоила их даже мимолетным взглядом. Она не сводила глаз с Мишеля, который упал на одно колено, из последних сил сопротивляясь сокрушительной мощи ее чар.

– Ты убил моих сородичей! – выкрикнула она, когда Мишель застонал. – Убил всех, кто был мне дорог!

– О, да мы здесь похваляемся сокровенными магическими талантами! – воскликнул Фелассан, не без труда поднимаясь на ноги. Плащ его до сих пор дымился. – Можно, я тоже поучаствую?

Посох Фелассана завибрировал, наливаясь силой. Эльф стремительно очертил им круг, и волна напористой мощи, рассекая воздух, пронеслась через залу.

Она прокатилась над Селиной – и древний чертог погрузился в непроглядную тьму.

На один пугающий миг Селине показалось, что она ослепла, но затем стало видно, что вдоль стен все так же приглушенно мерцают элувианы – за исключением того, который треснул, когда сработала ловушка. Также она различила бледное сияние вокруг коленопреклоненного Мишеля – призрачный зыбкий свет, распадавшийся в ничто, словно рисунок мелом, размытый потоками дождя.

И тогда Селина поняла, что именно сделал Фелассан. Он просто-напросто развеял всю окружавшую их магию.

Долийка пронзительно закричала, и Селина, оглянувшись, увидела, что она корчится от боли, обвитая щупальцами потрескивающей энергии. Вся ее магия, защитный барьер и неведомая сила, добытая из мертвецов, шипели, испаряясь с ее кожи. Посох, выпавший из руки, валялся на полу, дымно-алое навершие потускнело.

Посох Фелассана замерцал и снова вспыхнул, заливая залу неярким ровным светом. Долийка валялась на полу, дрожа всем телом, остальные на мгновение застыли. Ремаш прижимал ладонь к окровавленному лицу. Бриала с благоговейным трепетом взирала на Фелассана. Даже Гаспар, казалось, растерялся. Отступив на шаг, он принял защитную стойку и настороженно переводил взгляд с одного на другого. Мишель, до сих пор не поднявшийся с колен, был бледен и обливался потом, и латы его потрескались в тех местах, где призрачная сила едва не выдавила из него дух.

К удивлению Селины, лицо самого Фелассана выражало не столько ликование, сколько нешуточное беспокойство.

– Усиленные чары рассеяния, могущие весьма неприятно отразиться на том, кто окружил себя чрезмерным количеством магии, – проговорил он в полной тишине. – Могу я попросить всех присутствующих здесь магов впредь воздержаться от излишне броских заклинаний в месте, где Завеса столь тонка и с такой легкостью может быть прорвана с другой стороны?

Ответом ему был глухой рокочущий скрежет – это сдвинулись крышки трех самых больших в зале саркофагов.

Никогда еще в жизни сэр Мишель не испытывал такой боли. Ни в детстве, когда ожесточенно дрался в трущобах, ни в годы сурового обучения в академии.

Что бы там ни применил Фелассан, разрушая чары долийской колдуньи, это помогло и Мишелю. Остатки энергии растеклись живительным теплом по телу, облегчая жгучую боль в ребрах, которые – Мишель знал это наверняка – треснули под нечеловеческим натиском. Тем не менее краткий миг преимущества над Гаспаром был безвозвратно упущен. Мишель знал, что теперь великий герцог справится с ним без труда, – знал, но все же заставил себя подняться на ноги и изготовился к бою, стараясь унять предательскую дрожь в коленях.

Гаспар, однако, не спешил нападать. Более того – он даже не смотрел на Мишеля. Великий герцог неотрывно уставился в дальний конец залы, приняв стойку, которая именовалась «Рыбак с острогой». Эта оборонительная позиция использовалась для того, чтобы восстановить силы в изнурительной драке, и большинство шевалье относилось к ней пренебрежительно, поскольку, прибегая к «Рыбаку с острогой», боец показывал, что значительно уступает противнику. Моргая, Мишель проследил за напряженным взглядом Гаспара и тотчас понял, в чем дело.