Но наш Рэмбо оказался проворней; он взмахнул топориком, и пес с визгом покатился по земле, разукрашивая зеленый травяной ковер красными полосами.

Все это я видел краем глаза. Мне было не до наблюдений. Второй ротвейлер, опытный и сильный боец, хотел с разбега ударить мне в ноги. Он намеревался свалить меня на землю, чтобы потом катать по земле, как большую куклу, и рвать мою кожу своими весьма внушительными клыками на полосы.

И свалил бы, но только сегодня был не его день. Мне наконец пригодилась палка, которую я замаялся таскать. Я нанес псу только один прицельный удар, но какой: он пришелся бедному ротвейлеру по носу. А это у собак самое больное и уязвимое место.

Удар был очень резким, сильным и точным. Сраженный наповал невыносимой болью, пес разом потерял злобу и боевитость, и с жалобным, почти человеческим, воплем завертелся юлой, даже не помышляя о повторном нападении.

Я не стал его добивать. Теперь этот пес, случись нам когда-нибудь встретиться, будет бежать от меня, куда глаза глядят. Он будет люто ненавидеть обидчика, но злобу ему придется вымещать на других – боль, которая его терзала, никогда не забудется.

Мы недолго наслаждались плодами нашей маленькой победы. Зосима и Каролина едва вошли в воду, а мы были от берега озера метрах в двадцати, когда из ближайшего леска вывалила целая толпа преследователей.

Вскоре, спустя две-три минуты, на горизонте показался и вертолет.

– Успеем… – бубнил себе под нос Пал Палыч, прыгая по кочкам, как горный козел.

– Успеем… – вторил я Пал Палычу без особой надежды.

Оно, конечно, штык – молодец, но ведь пуля – дура. А позади уже начали постреливать. Пока поверх наших голов. Посылали нам первое предупреждение, чтобы мы остановились.

Это ничего, это мелочи. Но когда сыпанут очередями над самой землей, тогда беда. Шальная пуля слепа и беспощадна. А между нами и нашими преследователями, вместо надежного щита, способного принять на себя разящий свинец, всего лишь просматриваемое насквозь редколесье.

Но мы бежали. Из последних сил, надрывая жилы. Плюнув на инстинкт самосохранения, властно приказывающий упасть на землю и закрыть голову руками.

Пал Палыч мычал от напряжения, а я – матерился. Потому как знал практически наверняка, что все наши потуги – последнее собрание членов артели "Напрасный труд".

О том, что с нами будет дальше, я пытался не думать. Меня утешало единственное: те, что висели у нас на хвосте, похоже, получили приказ взять двуногую дичь живьем. В противном случае по нам уже били бы прямой наводкой.

Мы все-таки добежали до озера, и я с разбегу упал в воду, чтобы сделать несколько глотков. Три или четыре. Мне показалось, что вода, попав на раскаленные стенки желудка, мгновенно испарилась. Но больше пить я не стал – чревато.

Однако прислушиваться к новому для меня состоянию, – когда внутренности превратились в горнило печи – было недосуг: над озером уже противно свистели винты низко летящего вертолета. И гад, который в нем сидел, причесывал прибрежные травы с помощью крупнокалиберного пулемета.

Я медленно поднялся на ноги и обречено осмотрелся. Пал Палыч все еще упрямо бежал по мелкой воде, смешно дрыгая коленками, Зосима стоял, как столб, подняв руки вверх, а Каролина, глядя на вертолет, чтото кричала, – наверное, ругалась от бессильной злости и отчаяния.

Приехали. Какой бес дернул меня пуститься в бега!? Уж лучше бы я остался навсегда на деревенском погосте. Там так тихо и уютно…

Я стоял и затравленно смотрел на приближающиеся серые фигуры. В душе царил мрак.

На это раз нашу команду не стали заводить в сторожку, а потащили прямиком под арку, где, как я и предполагал, находился вход в тоннель. Именно потащили – догнавшие нас люди, одетые в темно-серую форму, отвели душу, попинав меня и Пал Палыча ногами.

Досталось и Каролине с Зосимой. Им надавали оплеух. Зосиме разбили губы, и он всю обратную дорогу сплевывал сукровицу, а девушка слегка прихрамывала – ей попало еще и по ноге пудовым ботинком одного из уродов, принадлежащих к серой своре.

То ли он чересчур сильно приложился к ней, то ли, пользуясь моментом, нахально полез куда не следует, но вспыхнувшая, словно спичка, Каролина зафинтилила его в нос изо всей силы. Так называемый "слепящий" удар – тычком раскрытой ладонью снизу вверх – получился на славу.

Парень минуты две ничего не соображал, ничего не видел и лил слезы, пополам с соплями и кровью из расквашенного носа. А потом, оклемавшись, бросился качать права.

Каролине здорово повезло, что за нее вступился кто-то из старших; возможно, сержант, если у "серых" были звания. Иначе она так легко не отделалась бы – всего лишь одним пинком; правда, ногой и от всей души. (Это если не считать предыдущих оплеух).

Признаюсь: не будь я в таком аховом состоянии, – в этот момент "серые" считали мне ребра, а я изображал футбольный мяч, – ударивший ее боец горько пожалел бы о своем не джентльменском поступке.

Но больше всех попало Пал Палычу. Бобик, которого он шандарахнул топором, был едва жив, и хозяин несчастного ротвейлера просто озверел, увидев, что стряслось с его любимцем. Он как коршун набросился на Пал Палыча, и, повалив его на землю, начал топтать ногами и охаживать прикладом карабина. Не помешай избиению кто-то из серого начальства, нашему Рэмбо пришел бы конец.

Пал Палыч продолжал меня удивлять. Он не сопротивлялся (собственно, как и я; зачем доводить до остервенения и так обозленных донельзя преследователей?), но и не кричал, не корчился от боли, хотя удар прикладом сродни удару лошадиным копытом. Пал Палыч оказался стойким, как оловянный солдатик.

После увиденного я даже зауважал одичавшего чиновника.

Он был здорово избит. Если меня тащили под руки, – я притворялся полудохлым, намереваясь хоть так уесть своих истязателей; пусть попотеют, чтобы жизнь им медом не казалось, – то Пал Палыча несли.

Правда, только до дороги. Там нас запихнули в микроавтобус, и мы отправились в обратный путь. Как я подозревал, не только обратный, но и последний…

Тоннель был такой ширины и высоты, что в него мог свободно заехать трейлер. Освещение было скудноватым – по маломощной лампе через каждые десять метров.

Как я успел определить, сюда не доходило централизованное энергоснабжение, – скорее всего, из соображений безопасности. На подходе к арочному въезду я услышал шум работающей дизельной электростанции, а пока отворяли калитку в воротах, увидел и ее.

Она была смонтирована в автомобильном прицепе, прикрытом маскировочной сеткой. Прицеп стоял возле груды металлолома. Его и вблизи заметить было очень сложно, а с высоты птичьего полета – практически невозможно.

Рядом находился и запасная электростанция – тоже под сеткой, и тоже на колесах. Предусмотрительные, стервецы…