Медленно, невероятно медленно он ехал вперед, напрягаясь, чтобы рассмотреть розовато-желтые камни перед машиной. За джипом оставался пенный след, как в кильватере корабля, вода плескалась вокруг, а Хакл молился о том, чтобы шины не подвели, и пытался определить, где именно он находится относительно городских стен.

Он еще раз прочитал короткую молитву. В какой-то момент джип очутился так близко к краю дороги, что Хакл почувствовал, как шины теряют сцепление. На мгновение показалось, что ему конец, – но его руки автоматически повернули руль, и машина выровнялась. Хакл шумно вздохнул и нечаянно с силой нажал педаль газа, заставив машину дернуться вперед сквозь воду, а сам он при этом с силой откинулся назад. Пульс у Хакла подскочил сверх всякой меры, ему пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть.

Подъезжая к автостоянке, Хакл увидел одинокую фигуру человека, очень осторожно, как по натянутому канату, шедшего по дорожке рядом с пристанью Маунт-Полберна. Это был ветеринар Патрик, он выгуливал свою собаку и подбирал мусор, начиная тем самым продолжительный процесс наведения порядка. Он приподнял шляпу, когда Хакл, слегка дрожа, со вспотевшим лбом, повернул на парковку и остановил джип.

– Привет, – сказал Патрик, словно они просто встретились где-то на улице. – Это что, одна из машин-амфибий?

– Нет, – слабым голосом ответил Хакл. – Нет, это не амфибия.

– Хм… – пробурчал Патрик. – Но все равно вы ловко на ней проплыли. Вам бы очутиться здесь прошлой ночью! Вы и представить не можете, что тут было. Я за свои пятьдесят восемь лет никогда ничего похожего не видел.

– Да, я слышал о вчерашнем… – откликнулся Хакл и вдруг широко раскрыл глаза. – А вы… То есть я имею в виду… Где Полли?

Патрик наморщил лоб.

– Ну знаете ли, – сказал он, – не могу припомнить, куда она пошла.

Он изумленно оглянулся, когда Хакл рванул мимо него и помчался вдоль набережной.

– Я хотел сказать, – вслед ему добавил Патрик, – что не заметил, куда направилась Полли после потрясающих подвигов, которые она совершила прошлой ночью… Понимаете, по моим ощущениям, я спал недостаточно. Хорошо бы пекарня была открыта, сейчас угоститься бы чашечкой кофе…

– ПОЛЛИ!

Дверь маяка была распахнута, и Хакл понесся вверх по ступеням, обливаясь потом. Вокруг царил хаос. Валялись инструменты, словно нарочно разбросанные. Он влетел в гостиную. Там тоже был беспорядок: где попало стояли чашки и тарелки… но Полли не было. Она куда-то исчезла. Сердце Хакла билось в горле. Что здесь произошло?

– ПОЛЛИ!

Он пробежал до самого верха, потом вниз, но нигде не нашел и следа Полли. Хакл помотал головой. Где она? Он заметил фургон – видимо, это была Нэн-Фур – и снова выскочил наружу. Нечего и удивляться, что фургон стоил так дешево: Полли забыла упомянуть, что его наполовину выкрасили стандартной краской болотного оттенка. Хакл промчался мимо него.

Дверь «Маленькой пекарни на Бич-стрит» тоже была открыта, хотя этим утром в окнах не выставили выпечку. Малкольм с несчастным видом стоял у порога. Минувшей ночью пробил его звездный час, и ничего лучшего с ним в жизни не случалось, поэтому Малкольм весьма опечалился, когда все ушли в паб, а его не позвали с собой. Он со вздохом посмотрел вокруг, но увидел только огромного светловолосого мужчину с бешеным взглядом, надвигавшегося на него. Малкольм лишь однажды встречался с Хаклом и не помнил, кто это такой.

– ВЫ! – взревел гигант. – ВЫ! Где Полли, черт побери? Вы отобрали у нее пекарню, отобрали у нее работу, вы черт знает что тут натворили, разрушили всю ее жизнь, и… – Он выдохся. – Где она, черт побери? – Хакл понимал, что, вообще-то, ему не следует выплескивать свое отчаяние на Малкольма, но не смог сдержаться. – Я не шучу, говорите, вы, маленький жирный болван!

Малкольм задрожал. Он всегда был ужасным трусом, как и все хулиганы. К тому же Флора прошлой ночью исчезла, и ему пришлось закрывать печные заслонки, вытирать лужи воды, подбирать куртки и жилеты, валявшиеся вокруг, что, честно говоря, представляло собой куда больший объем работы, чем Малкольму хотелось выполнять за один раз. И когда он поднялся по темной пустынной дорожке к холодной и сырой квартире миссис Мэнс, добрался до ее скрипучей кровати с пыльным покрывалом, он поклялся, что с него хватит, он покончит с этим чертовым местом.

А вдобавок ко всему перед ним возник этот верзила и орет на него прямо на улице…

– Где она?

Малкольм хотел ответить, что ему-то откуда знать, черт побери, но боевой дух покинул его. Он сломался. И устало ткнул пальцем в сторону квартиры над лавкой.

– Она там, – пробормотал он.

И как раз в этот момент мощный поток воды из переполненного стока на крыше, забитого во время бури (Полли всегда заставляла Джейдена чистить его после сильных дождей), обрушился на спину Малкольма и промочил его единственный костюм.

Хакл посмотрел на окно старой квартиры Полли:

– Вы уверены?

Малкольм злобно моргнул и уже собирался выдать что-нибудь язвительное, но Хакл уже прошел мимо него, как мимо пустого места. И когда Малкольм повернулся, чтобы пойти просушиться, выглянуло солнце.

Проснувшись, Полли не имела ни малейшего представления о том, где находится, но в окно сочился солнечный свет, отражавшийся от воды, словно шторм был не более чем сном. Она встряхнулась. Где она? Что происходит? Что за стук в дверь?

Полли села и тут же застонала. Ее ребра жгло огнем; сейчас, утром, боль была намного сильнее, чем накануне ночью. И голова казалась набитой ватой. Полли на мгновение испугалась, что не успеет испечь утренний хлеб, но тут же вспомнила, что этим утром о работе можно забыть. Она встала. Наверное, в дверь стучала Селина. Видимо, Полли заперла ее вечером… о боже, она не нарочно… Ну, по крайней мере, она не улеглась в кровать Селины.

Полли тихонько заковыляла к двери, потирая лицо, все еще покрытое сухой солью. Ее волосы превратились в бесформенный ком, они потребуют серьезной работы, прежде чем вернутся в нормальное состояние. Ладно, об этом она может подумать потом.

– Прошу прощения, прошу прощения, – закричала она все еще хриплым со сна голосом. – Наверное, я нечаянно закрыла замок…

Она мгновенно умолкла, открыв дверь. К ее крайнему изумлению, там в золотом утреннем сиянии стоял Хакл – он показался ей почему-то выше и шире в плечах, чем она помнила.

– О боже мой… – прохрипела она. И повторила: – Боже мой…

У Хакла был тот еще вид. Рубашка грязная. Ботинки и брюки насквозь мокрые. Волосы слиплись, глаза покраснели и опухли. Он оброс щетиной. И он представлял собой самое прекрасное зрелище на свете.

Полли ощутила, как бьется его сердце. Оно будто колотило по ее ушибленным ребрам. Но ей было совершенно все равно.

– Господи… – снова и снова повторял Хакл. – Господи! Я не могу наглядеться на тебя!