Она искренне желает мне добра, подумала Луиза. Отказаться неудобно – проще принять. Носить она, конечно, ничего не будет, но Эрнестине совсем необязательно об этом знать.

– Ужасно мило с твоей стороны… – начала она.

– А, ерунда! За советом о сексе всегда обращайся к тетушке Эрнестине! И гель тоже возьми – вряд ли у тебя хватит духу пойти за ним в аптеку.

Вскоре после этого Луизе удалось ускользнуть. Эрнестина ей не особенно нравилась, и все же у нее были добрые намерения. А еще она открыла перед ней такие перспективы ближайшей недели, которые едва не заставили Луизу пожалеть о том, что она вообще согласилась на эту встречу.

* * *

Неделя тянулась восхитительно долго – в противоположность ожиданиям. Луиза думала, что если по-настоящему наслаждаешься каждым мгновением, время летит быстро, однако уже через два дня ей казалось, что она живет так годами.

В поезде она ужасно нервничала. Майкл встретил ее в мундире, как и в первый вечер их знакомства, обнял и по-братски поцеловал в щеку. Оказалось, у него уже заготовлена культурная программа: они идут на ревю в «Комеди-театр».

– Я купил билеты на раннее представление, так что мы успеем поужинать. Я знаю, для тебя это недостаточно интеллектуально, хотя, говорят, ревю неплохое. Пойдем? – Они легко и естественно перешли на «ты».

– Звучит заманчиво.

– У нас полно времени – ты еще успеешь переодеться и принять ванну.

Майкл повел ее наверх. В доме было очень тихо.

– Все слуги в Уилтшире, – пояснил он. – Отчим собирается закрыть дом и переселиться в клуб, или снять номер в отеле. Он не хочет, чтобы мама жила в Лондоне.

– Отчим?

– А ты думала, это мой родной отец?

– Да… Мне же не называли его фамилию. Все слуги звали его «сэр Питер», а вы с мамой – просто Питер, так откуда же мне было знать?

– Ниоткуда, не переживай! Мой отец умер на прошлой войне, я его едва помню. – Майкл проводил ее в комнату и показал, где ванная. – Я тоже собираюсь искупаться. Моя берлога на самом верху. Не задерживайся, а то я начну скучать.

Ревю оказалось чудесным. Больше всего Луизе запомнилось, как Джуди Кэмпбэлл пела «Соловьи на Беркли-сквер».

После представления он отвез ее к «Прюнье», где она впервые попробовала устрицы, и рассказал немного о своем отце.

– Он был практически героем; мне придется еще немало постараться, чтобы оправдать его фамилию.

На обратном пути Луиза уснула в машине. Майкл разбудил ее, нежно взъерошив волосы. У двери спальни он снова поцеловал ее в той же сдержанной манере и сказал:

– Спокойной ночи. Увидимся за завтраком.

Совсем не так, как представляла Эрнестина…

Впрочем, за эту неделю произошло кое-что любопытное. Однажды леди Ци объявила, что на следующий день к обеду приедет Ровена. Кажется, Майкла это расстроило.

– Мама! Но зачем?

– Милый, она так хотела с тобой повидаться! У меня не хватило духу отказать.

Ровена оказалась той самой красивой девушкой с портрета. Одета она была безупречно, в загородном стиле: твидовая юбка, кашемировый свитер в тон, до блеска отполированные туфли. Венчал ансамбль вельветовый пиджак. Луиза в скучных брюках и блузке рядом с ней чувствовала себя неотесанной. Натуральные светлые волосы пострижены в аккуратное каре, ни капли макияжа: бледное, прозрачное лицо, на котором выделялись большие, широко посаженные глаза. Вид у нее был несчастный.

Атмосфера за обедом стояла довольно напряженная. Ци расспрашивала Майкла о жизни на корабле. Луиза отметила, что он не заставлял себя уговаривать и с удовольствием рассказывал. Судя по всему, его мать была в курсе всех подробностей: когда он упомянул пушки «Эрликон», она сразу же подхватила тему. Луиза с Ровеной большей частью помалкивали.

После обеда Ци предложила Майклу показать Ровене конюшни, а сама устроилась с Луизой в библиотеке.

– Бедняжка Ровена, – тихо сказала она, подбирая шерсть, – так влюблена в Майкла! Увы, ничего не выйдет. – Она подняла голову от шитья на молчаливую, неподвижную Луизу. – Хотя, думаю, она уже догадалась. Майкл – большой любитель разбивать сердца. Надеюсь, вы не позволите ему разбить ваше.

Где-то через час они вернулись. Луиза заметила, что Ровена плакала. Девушка поблагодарила Ци за обед и сказала, что ей пора.

– Майкл проводит тебя до машины.

Последовали вежливые прощания, и молодые люди вышли. Луиза поймала на себе взгляд Ци и не смогла ответить на ее улыбку.

Позже они поднялись в студию: Майкл собирался сделать очередной набросок.

– У тебя отлично получился портрет Ровены, – как бы между прочим заметила Луиза.

– Да, – ответил тот рассеянно, прикалывая лист бумаги, – один из лучших. Так, сядь на стул, вот сюда. – Он придвинул к мольберту низенькую табуретку. – Теперь поверни голову немного вправо и посмотри на меня. Еще… еще… стоп! Отлично. Ой, погоди! Расслабься пока, мне нужно заточить карандаш.

Однако Луиза не собиралась сдаваться.

– Твоя мама сказала, что она в тебя по уши влюблена.

– Увы, так и есть. Бедняжка Ровена. У нас был легкий флирт. Она, конечно, хорошенькая и вообще милая девушка, но, как говорит мама, не большого ума. Боюсь, мне стало бы невыносимо скучно.

– Если бы ты на ней женился?

– Если бы я на ней женился, да. – Майкл тщательно затачивал карандаш, заостряя кончик. – Когда она тебя увидела, то сразу все поняла, так что не ревнуй.

– Я вовсе не ревную! – воскликнула Луиза совершенно искренне: она действительно не ревновала – скорее была шокирована. Перед глазами возникла Ровена, сохраняющая остатки достоинства – пошлейшее, если вдуматься, унижение. Вот она садится в машину, выезжает за ворота, и тут ее прорывает…

– Милая Луиза, у тебя такой свирепый вид! И все же мама права – давно было пора объясниться. Она сказала, что сразу все поняла, как только вошла и увидела тебя. А теперь давай вернемся к нужной позе. Головку чуть вправо… нет, слишком далеко… вот, так лучше… Отлично!

Каким-то образом ему удалось ее заговорить и обаять, так что она и сама не заметила, как перестала думать о Ровене. Чем дальше, тем больше Луиза купалась в лучах одобрения, исходящих от его матери и отчима. К ней относились как к маленькому вундеркинду, как одной из них – привилегированной, одаренной, удачливой во всех возможных смыслах. Баловали, восхищались, поощряли демонстрировать свой талант. Сэр Питер разделял страсть Луизы к Шекспиру, и на этот раз ему легко удалось ее убедить сыграть лучшие роли: Виолу, Джульетту, королеву Екатерину из «Генриха Восьмого», Офелию. Он обсуждал с ней пьесы, выслушивал ее мнение со всей серьезностью и учтивым одобрением.

– Вам не кажется, что роли Екатерины и кардинала – единственные, которые написал он сам?