– Я не смог смотреть на него просто так и решил похоронить его, – сказал Дэн.

Он сам почувствовал, как жалко прозвучало его объяснение. Но ответа не последовало. Дэн ждал, но ничего не происходило. Беньямин неуклюже приблизился, в нос ударил запах табака.

– Я помогу тебе.

Вместе они сделали небольшую насыпь над могилой, в которой не было тела, а потом еще долго обкладывали ее камнями, прежде чем вернуться к машине и к Ракель Грейтц. Оба шли медленно, опустив глаза долу. На обратном пути в Стокгольм Дэн молча слушал верещание Ракель о его блестящем будущем.

* * *

Лисбет подскочила, как распрямившаяся пружина, но Бенито успела полоснуть ее по боку. Лисбет не поняла, насколько серьезной была рана, она не имела времени думать об этом, потому что «гангстерша» тоже неуклюже сдвинулась с места, продолжая размахивать в воздухе своим кинжалом.

Лисбет ударила головой в дверь и вывалилась из фургона на траву со связанными руками. Кровь стучала в виски. Саландер перевалилась на ноги, упала головой вперед и скатилась по склону оврага в ручей. Она успела увидеть, как вода под ней окрасилась в красный цвет, прежде чем рванулась в лес. Позади раздавались голоса, подъезжали автомобили. Тем не менее у Лисбет не возникло желания остановиться. Ее тянуло дальше, в чащу.

* * *

Ян Бублански озирался в поисках Саландер, но увидел только двоих мужчин, бежавших по направлению к оврагу, да развернутый к дороге серый фургон. Комиссар растерялся, тем не менее направил на мужчин табельное оружие:

– Стоять, полиция!

В лесу царила невыносимая жара. Бублански тяжело дышал, а двое мужчин перед ним были значительно моложе его и, конечно, сильнее. Но ситуация была под контролем: Аманда Флуд замерла рядом в той же позиции, что и он, а на поляне уже собирались полицейские автомобили. Мужчины же, похоже, не были вооружены и вообще казались какими-то заспанными.

– Только без глупостей, – услышал Бублански собственный голос. – Вы окружены. Где Саландер?

Они долго не отвечали, а потом дружно кивнули в сторону фургона, дверца которого стояла открытой. Там тяжело переваливалась и дышала какая-то грузная фигура. Прошло довольно много времени, прежде чем она смогла принять вертикальное положение и встала перед комиссаром, бледная как смерть, с кинжалом в руке.

– Кто ты? – спросила Бенито Андерссон.

– Комиссар Бублански. Где Лисбет Саландер?

– Эта маленькая еврейка? – шепотом переспросила Бенито. – Мертва, как я думаю…

Комиссар увидел направленный на него кинжал и закричал, призывая «гангстершу» к порядку. Но та и сама успела осознать бесполезность сопротивления – и теперь только пыхтела да молола какой-то вздор. Бублански понимал, что Бенито не заслуживает пули, которая лишь вызволит ее из мук ада, в котором она жила. Поэтому он предоставил Аманде возможность разрядить в «гангстершу» пистолет. Бенито упала, раненная в левую ногу, но тут подоспели коллеги, и ситуация разрешилась. Если не считать того, что следов Саландер так и не удалось обнаружить. Только на полу фургона остались капли ее крови, а саму Лисбет, похоже, поглотил лес.

* * *

– И что сталось с Лео? – спросил Микаэль.

Он налил себе белого вина и оглядел ателье, остановив взгляд на отвернутой к окну картине.

– Он долго блуждал по лесу…

– Он жив?

– Он долго блуждал по лесу, – повторил Даниэль. – Ходил кругами. Он выбился из сил и растапливал в ладонях снег, которым питался и утолял жажду. И лишь когда совсем стемнело, решился наконец подать голос: «Эй, кто-нибудь!»

Но вокруг никого не было. Спустя несколько часов Лео споткнулся и упал в овраг. А потом очутился на лужайке, которая показалась ему знакомой. Поодаль, на границе леса, стоял дом с просторной верандой, и в нем горел свет. Лео направился туда и постучал в дверь. В доме проживала молодая супружеская пара, Стина и Хенрик Нуребринги, вы можете навести о них справки. Семья готовилась к Рождеству и как раз собирала подарки двум своим мальчикам. Они, конечно, перепугались. Но потом Лео объяснил, что въехал в дерево, потерял свой мобильник и заблудился в лесу. Вероятно, у него сотрясение мозга, добавил он. Помоему, это прозвучало вполне правдоподобно.

Нуребринги приготовили ему горячую ванну, дали сухое белье и усадили за стол с рождественской ветчиной, «искушением Янссона»[49], глёггом и водкой. Лео отдохнул и окреп, но все еще не представлял себе, что ему делать дальше. Понятно, что прежде всего следовало выйти на связь со мной. Но он знал, что Ракель забрала мой телефон, и боялся, что она держит под контролем и мою электронную почту. Но Лео ведь всегда был сообразительный и видел гораздо дальше, чем мы, простые смертные. Он решил послать мне зашифрованное сообщение, совершенно невинного содержания, какие все нормальные люди получают накануне Рождества.

– И что он сделал?

– Попросил у парня телефон и написал мне следующее: «Сердечные поздравления Даниэлю! Эвита Кон ждет тебя в феврале в Соединенных Штатах. Пожалуйста, пришли подтверждение. Твой Джанго. Будет «Minor swing». Счастливого Рождества!»

– Идея понятна, – кивнул Микаэль. – Но кто такой этот Джанго? Он же неспроста выбрал это имя?

– Гитарист. Он давно умер, тем самым Лео изначально направлял своих преследователей в тупик. С другой стороны, в этом имени был явный намек на авторство сообщения.

– Джанго?

– Да, на всякий случай он упомянул и один из шлягеров Джанго, «Minor swing». – Даниэль ненадолго замолчал, потом продолжил: – «Minor swing» – настоящий гимн жизни и радости. Или нет, «радость» – не совсем верное слово. В этой музыке есть некая глубинная меланхолия. Джанго написал ее в соавторстве со Стефаном Грапелли. Мы с Лео исполняли эту вещь не меньше четырех раз. Она очень нравилась нам обоим. Но вот только…

– Что?

– После отправки сообщения Лео опять стало плохо. Супруги уложили его на диван. У него посинели губы, снова начались проблемы с дыханием. Но я ведь ничего об этом не знал. Я сидел в квартире Лео, было уже поздно. Со мной были Беньямин и Ракель Грейтц. Я пил вино, в то время как Ракель продолжала строить вслух свои мерзкие планы. И я подыгрывал ей, конечно. Я обещал ей, что отныне я Лео и буду вести себя так, как она скажет. А она говорила что-то насчет новой кредитной карты и новых кодов и того, что я должен навестить Вивеку в больнице в Стокгольме. А потом рассчитаться с работой и уехать путешествовать. Кроме того, мне следует читать литературу о финансовых рынках и избавляться от американского и норрландского акцента.

Мы проработали с ней все вплоть до малейших деталей. Ракель отыскала документы Лео и велела мне научиться подделывать его подпись. Наставления следовали одно за другим. Это было невыносимо, потому что в конце концов все держалось на угрозе. Ракель уже не считала нужным напоминать, что в любой момент может упечь меня за решетку за убийство брата или перевалить на меня преступления Лео, о которых она говорила. Я сидел как парализованный и лишь смотрел на нее. Точнее, пытался это делать, но взгляд постоянно ускользал в сторону, и я снова и снова представлял себе Лео, пробиравшегося в темноте по заснеженному лесу. Снова и снова я спрашивал себя, как он там. Я представлял себе его замерзшего насмерть. Но не думаю, что и Ракель в этот момент верила в осуществимость своих планов. Она ведь не могла не видеть, что со мной происходит. Малейшая оплошность могла погубить меня.