Китти не могла сказать точно, сколько ей удалось проспать: она проснулась от голодных судорог в желудке. Она почувствовала аппетитный запах – в палатку вошел солдат с котелком горячего куриного бульона и отличным крепким чаем. Она тут же набросилась на еду и почти покончила с трапезой, когда появился встречавший ее накануне офицер.

– Как вы себя чувствуете, мисс Райт?

– О, намного лучше после того, как отдохнула.

– Я успел навести некоторые справки и выяснил, что вы потрудились на славу для нашей Конфедерации, – кивнул офицер. – И считаю своим долгом выразить горячую благодарность за помощь, оказанную нашим солдатам. – Высокий, с небольшой лысиной, но густой темной бородой, этот человек внушал доверие и почтительность. – Также я слышал, что вы разыскиваете майора из Северной Каролины, некоего Натана Коллинза. Это верно?

– Да, это мой земляк, но я не уверена, жив ли он! – с горечью откликнулась она. – С вашего позволения, я бы хотела немедленно приступить к работе в госпитале.

– Не сомневаюсь, что это можно устроить. А сейчас, на мой взгляд, целесообразнее всего проводить вас в город и подыскать подходящий номер в гостинице. Вам необходим отдых и хотя бы минимум удобств, а в походных условиях нашего лагеря об этом не может идти речи. Если не возражаете, вас будет сопровождать один из моих подчиненных – это всего в нескольких милях отсюда.

Отдых? Удобства? Что это, сон? Впрочем, события последних лет и так походили на сон, хотя по большей части кошмарный.

Оказавшись в своем номере, Китти обследовала все углы, с наслаждением прикасаясь к настоящей мебели. Здесь имелся отделанный мрамором умывальник с чудесным расписным кувшином и тазом. И высокая кровать с пологом небесно-голубого цвета, покрытая таким же покрывалом. И деревянные кресла, украшенные резьбой, и мягкие стулья с красивой обивкой. Пол застилал пушистый восточный ковер. Все казалось невероятно прекрасным.

Невольно вспомнились ночи, проведенные на подстилке из лапника, с жестким седлом вместо подушки и тонким рваным одеялом, не спасавшим от холода.

Китти с трудом удержалась от слез. В последнее время у нее что-то слишком часто глаза оказывались на мокром месте, и подобная слабость несказанно раздражала ее. Впрочем, кому до этого есть дело?

Девушка подошла к письменному столу и подумала, что ей давно следовало написать матери о том, что она жива и собирается приехать домой, как только сможет, что сейчас ей необходимо пробыть еще какое-то время в Ричмонде и попытаться разыскать Натана.

На столе лежала раскрытая Библия со вложенной газетной вырезкой. Это был кусок «Ричмонд дейли диспатч» почти годичной давности. В глаза бросились четкие строки:

Пусть я мятежник – больше чести

Нахожу я в том,

Что не склоняю головы

Перед слепым законом,

Вершащим над нами неправедный суд!

В этот момент в дверь постучали и кто-то вошел в номер. Китти резко обернулась. На пороге стояла хрупкая миниатюрная дама лет тридцати, державшая в руках охапку платьев. Темные волосы незнакомка стянула в тугой узел на затылке, а одета она была в простое муслиновое платье серого цвета. В глазах светились такая доброта и сочувствие, что Китти ощутила теплые волны дружелюбия, излучаемые этой особой.

Незнакомка прошла к кровати, сложила на нее платья и представилась:

– Меня зовут Мери Калпеппер Мой муж – капитан Доусон Калпеппер, член военного совета при генерале Ли. Насколько мне известно, это он послал вас сюда.

– О да. Он был чрезвычайно добр.

– Полно вам, Китти Райт, нахваливать других, – мило улыбнулась Мери Калпеппер. – Мы все здесь наслышаны про то, откуда вы приехали и через что прошли. А главное, все мы знаем, что вы не покладая рук круглые сутки хлопотали возле наших раненых, и за это особенно вам благодарны.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Китти, мгновенно проникшись симпатией к новой знакомой. – Там, откуда я родом, то есть в Северной Каролине, все в один голос осуждали меня за то, что я мечтала стать доктором.

– Погодите, вот познакомитесь с Салли Томпкинс! – рассмеялась Мери. – Она сама приобрела старый особняк здесь, в Ричмонде, и превратила его в военный госпиталь. И лечит там раненых с самого начала кампании, с битвы при Манассасе в июле 1861 года. Его назвали госпиталь Чимборазо. На президента Дэвиса ее подвиги произвели такое впечатление, что он присвоил ей чин капитана кавалерии, и теперь она работает как бы в правительственном учреждении. Насколько мне известно, это единственная женщина, получившая военный чин!

– Но это же чудесно! Мне не терпится ее повидать. Мне еще не приходилось общаться с женщиной, так же преданной медицине, как я сама! – воскликнула Китти. – Может быть, она даже позволит мне работать у нее в госпитале.

– Да вам попросту не позволят сидеть сложа руки! – снова рассмеялась Мери. – Медсестры, что работают там, едва справляются с нагрузкой. За годы войны госпиталь неимоверно разросся. Поговаривают, что они успели вылечить то ли сорок, то ли пятьдесят тысяч солдат. Представляете? А в газете писали, что второго такого большого госпиталя нет во всем мире. И я непременно провожу вас туда, как только вы хорошенько отдохнете. Ах, дитя мое, вы такая бледненькая, просто сердце разрывается!

Снова раздался стук в дверь, и Мери поспешила открыть. Появились слуги, доставившие в номер большую ванну и вдоволь горячей воды.

– Позвольте пока вас оставить, – промолвила Мери, добавив в ванну ароматическую жидкость. – Надевайте нынче вечером любое платье, что придется по вкусу. Муж зайдет за вами, и мы вместе пообедаем.

Китти опустилась в воду с блаженным вздохом. Она плескалась в ванне до тех пор, пока вода не остыла совсем, а потом завернулась в пушистое полотенце и высушила волосы настолько, чтобы их можно было уложить в узел на затылке.

Из вороха платьев она выбрала желтое шелковое с кружевной отделкой – оно пришлось почти впору. Осмотрев себя в высоком, в полный рост, зеркале, Китти решила, что больше ничем не напоминает ту женщину, которая носила мундир янки, по-мужски скакала верхом и в течение долгих часов трудилась, пытаясь латать изуродованные снарядами тела, и лежала обнаженная на ковре из хвои в далеких горных дебрях Теннесси в объятиях кавалериста-северянина.

Однако ей пришлось напомнить себе, что отныне она здесь в Ричмонде, среди земляков – там, где и должна быть. И теперь появился проблеск надежды, пусть маленькой, призрачной, что Натан тоже жив и даже находится где-то неподалеку!

Что сможет она рассказать про свои злоключения? Он должен узнать про то, что Люк Тейт взял ее силой. А вот Тревис – совсем иное дело. Эти воспоминания следовало похоронить навсегда в самой глубине души. А не то Китти может ляпнуть что-то не так, рассказывая про их отношения, и тогда Натан догадается про ее собственную растерянность и даже про те чувства, которые она испытала к этому мужчине. Вряд ли Натану это придется по душе, тем более что ему и так предстоит смириться с массой неприятных вещей.