как и любую другую добродетель, не следует доводить до крайности. К прецизионному предвещанию следует приступить безотлагательно.

Кугель пытался выдвигать другие аргументы, но Фарезм не уступил ни на йоту и вскоре покинул каменоломню, плавно спускаясь по воздуху над тропой.

Безутешно отойдя в сторону, Кугель тщетно пытался придумать какую-нибудь уловку или хитрость. Солнце уже приближалось к зениту, и работники перекликались, обсуждая возможное меню предстоящего обеда. Наконец мастер-чейд подал знак; все сложили инструменты и собрались вокруг тележки, содержавшей провизию.

Кугель шутливо заметил во всеуслышание, что не отказался бы присоединиться к трапезе, если бы его пригласили, но мастер-чейд твердо отказал ему:

— Как во всем, что делает Фарезм, в этом отношении должен преобладать точный расчет. Поглощение пятьюдесятью четырьмя людьми запаса пищи, предназначенного для пятидесяти трех, привело бы к недопустимой погрешности.

Кугель не смог найти оснований для возражения и молча сидел, пока камнерезы поглощали пироги с мясом, сыры и соленую рыбу. Все они игнорировали пришлого незнакомца — за исключением одного тридцатисантиметрового карлика, щедрость которого существенно превосходила его размеры; он пообещал оставить Кугелю какую-то часть своего рациона. Кугель ответил, что не голоден, и, поднявшись на ноги, принялся бродить по каменоломне в надежде найти какую-нибудь еду, припрятанную про запас.

Он заглядывал то в одну расщелину, то в другую, но уборщики щебня и обломков не оставили ничего, что могло бы помешать обзору и обработке сложных поверхностей. Так и не утолив голод, Кугель забрел в центр гигантской скульптурной экспозиции, где случайно заметил исключительно странное существо, распластавшееся на вырезанном из камня диске: по существу, желеобразную сферу, в которой плавали светящиеся частицы. Из сферы тянулись несколько прозрачных трубок или щупалец, постепенно сужавшихся и словно растворявшихся в воздухе. Кугель нагнулся, чтобы получше рассмотреть это существо, медленно пульсировавшее в такт какому-то внутреннему ритму. Он потрогал прозрачную сферу пальцем, и от места прикосновения стали распространяться кольцами яркие маленькие искорки. Существо отличалось самыми любопытными свойствами!

Вынув из воротника булавку, Кугель уколол одно из щупалец. Щупальце отреагировало раздраженной вспышкой света, и по всей его длине пробежались туда-сюда золотистые блестки. Заинтригованный пуще прежнего, Кугель подсел поближе и принялся экспериментировать, прикасаясь булавкой то к сфере, то к щупальцам — вызванные уколами искристые фейерверки забавляли его.

Новая мысль посетила Кугеля. Существо отличалось характеристиками, свойственными как иглокожим, так и кишечнополостным. Сухопутный голожаберный моллюск? Моллюск, потерявший раковину? Что важнее всего, съедобно ли это существо?

Кугель вынул чудодейственный брелок и приложил его к центральной сфере и к каждому из щупалец неизвестного животного. При этом он не услышал никакого жужжания и не почувствовал в брелоке никакой дрожи. Существо не было ядовитым. Вынув нож, Кугель попробовал отрезать одно из щупалец, но плоть странной твари оказалась слишком упругой и плотной — она не поддавалась лезвию. Неподалеку была жаровня, в которой мастеровые поддерживали огонь, чтобы ковать и затачивать притупившиеся инструменты. Приподняв существо за пару щупалец, Кугель перенес его к жаровне и разместил над огнем. Когда он решил, что добыча достаточно прожарилась, Кугель попробовал ее съесть. Плоть не жевалась и не отрывалась зубами, так что после нескольких безуспешных попыток что-нибудь откусить Кугель самым неизящным образом затолкал всю эту тварь в глотку и проглотил целиком. Она показалась ему безвкусной и лишенной питательных свойств.

Тем временем камнерезы возвращались к работе. Бросив многозначительный взгляд на бригадира, Кугель стал спускаться по тропе.

Неподалеку находилось жилище чародея Фарезма: продолговатое приземистое строение из плавленого камня, увенчанное восемью причудливыми куполами из меди, слюды и ярко-синего стекла. Фарезм собственной персоной отдыхал на крыльце, обозревая долину с выражением безмятежного, всеобъемлющего великодушия. Приподняв руку спокойным приветственным жестом, чародей сказал:

— Желаю вам благополучного странствия и успехов во всех ваших начинаниях!

— Само собой, я высоко ценю ваши пожелания, — с некоторой обидой отозвался Кугель. — Но они оказались бы гораздо более осмысленными, если бы вы поделились со мной полдником своей бригады.

Мирное благодушие Фарезма ничуть не поколеба-лось:

— Такой поступок свидетельствовал бы об альтруистическом заблуждении. Чрезмерная щедрость развращает того, кто ею пользуется, и обесценивает намерения того, кто ее демонстрирует.

Кугель горько рассмеялся:

— Я — человек незыблемых принципов и не жалуюсь, несмотря на то что, не находя ничего лучшего, мне пришлось сожрать какого-то огромного прозрачного слизня, лежавшего посреди ваших изваяний.

Внезапно насторожившись, Фарезм стремительно повернулся к Кугелю:

— Как вы сказали — огромного прозрачного слизня?

— Слизня, эпифита, моллюска — кто его знает? Никогда не видел ничего подобного — и даже после того, как я его подрумянил на жаровне, он показался мне довольно-таки непримечательным на вкус.

Фарезм взлетел, повиснув на двухметровой высоте. Наклонив голову и вперив в Кугеля напряженно горящий взор, чародей приказал, тихо и хрипло:

— Подробно опишите это существо!

Удивляясь неожиданной строгости Фарезма, Кугель подчинился:

— Оно было примерно вот таких размеров. — Он показал руками. — Желеобразное, прозрачное, наполненное бесчисленными золотистыми искорками. Когда я прикасался к нему, искорки мерцали и пульсировали. Его щупальца становились все тоньше и тоньше и скорее исчезали в воздухе, нежели чем-нибудь кончались. Существо отличалось, в некотором смысле, упрямой неподатливостью, проглотить его было трудно.

Фарезм схватился за голову, запустив пальцы в пушистые желтые волосы. Возведя очи к небу, он издал трагический вопль:

— А! Пятьсот лет я трудился не покладая рук, чтобы приманить это существо, день за днем отчаиваясь, мучаясь сомнениями, не зная сна по ночам, но никогда меня не покидала надежда на то, что мои расчеты оправдаются, что мой монументальный талисман обладает непреодолимой притягательной силой! И вот, когда оно наконец явилось, его нашел какой-то бродяга, чтобы удовлетворить свое омерзительное чревоугодие!

Слегка обескураженный гневом чародея, Кугель заметил, однако, что у него отсутствовали какие-либо злонамеренные побуждения. Фарезм был неумолим. Чародей указал на тот факт, что, неправомочно вступив на не принадлежащую ему территорию, Кугель тем самым лишился права претендовать на невиновность:

— Само твое существование — подвох судьбы, отягощенный тем, что ты принес мне самую неприятную весть из всех возможных! Великодушие побудило меня терпеть твое присутствие, что оказалось непростительной ошибкой!

— В таком случае, — с достоинством поклонился Кугель, — я позволю себе безотлагательно расстаться с вами. Желаю вам провести остаток дня наилучшим образом — прощайте!

— Не торопись! — самым ледяным тоном приказал Фарезм. — Нарушен непреложный баланс. Для того чтобы соблюдался закон всемирного равновесия, требуется возмещение нанесенного ущерба. Серьезность ущерба можно определить таким образом: если бы я распылил тебя сию минуту на мельчайшие составляющие частицы, это не позволило бы компенсировать даже одну десятимиллионную долю того вреда, который ты мне нанес! Необходимо гораздо более суровое