Важно подчеркнуть: произведения именно этих художников, вошедшие в Третьяковскую галерею при жизни ее создателя, в полной мере соответствовали тому канону живописи, который П.М. Третьяков утверждал как ценность. Именно они наряду с портретами выдающихся деятелей русской культуры были тем инструментом, при помощи которого Третьяков «проповедовал этический идеал эстетическими средствами». Иными словами, главной задачей своей галереи Павел Михайлович видел трансляцию собственно русских реалий через полотна наиболее талантливых представителей национальной школы. Третьяков хотел показать обществу самоценность собственно русской жизни — трудовой, чуждой западных заимствований, базирующейся на христианских основах. Не зря его собрание было столь богато полотнами на религиозную тематику. Эскизы Васнецова к росписям Владимирского собора в Киеве, «Пустынник» и «Видение отроку Варфоломею» кисти М.В. Нестерова, «Тихая обитель» И.И. Левитана... и многие другие картины, на которых Церковь показана органичной частью русской жизни.

Обращает на себя внимание еще один крайне важный факт: почти все художники, к которым Третьяков проявил «монографическое» отношение (за исключением двух имен), были передвижниками. Исключением был тот же В.В. Верещагин, который, оставив Академию художеств, самостоятельно занялся разработкой собственной живописной манеры. Второе исключение — художник А.А. Иванов, величайший представитель академической школы живописи и вместе с тем новатор, привнесший в эту школу новые наработки. А.П. Боткина особо говорит «... о любви Павла Михайловича к большому художнику, давно умершему, произведения которого были ему чрезвычайно дороги и которых он добивался в течение многих лет, это — Александр Иванов»818. Как Иванова, так и Верещагина Третьяков высоко ценил за самобытность их таланта и размах творческого выражения. Оба они действительно стоят особняком в русской живописной школе.

Все же... хочется еще раз подчеркнуть: те, кого Третьяков считал высочайшими русскими художниками, удовлетворявшими требованию русскости, в большинстве своем были членами Товарищества передвижных художественных выставок.

Таким образом, от темы «русскости во взглядах Третьякова » всего один шаг до темы «Третьяков и передвижники ». Причем... появляется возможность взглянуть на эту тему с совершенно нового ракурса.

Историк С.А. Экштут сообщает: «... 23 ноября 1869 года группа московских художников направила своим петербургским коллегам коллективное письмо, адресованное прежде всего членам Артели. К письму был приложен “эскиз проекта” организации подвижной выставки художественных произведений», идея которого принадлежала художнику Г.Г. Мясоедову. Мясоедов увлек своим начинанием Н.Н. Ге, И.Н. Крамского, А.К. Саврасова, В.Г. Перова и других крупных художников. «... Товарищество создавалось для того, чтобы дать самим художникам “возможность высвободить искусство из чиновничьего распорядка”. Изначально закладывалась неизбежность грядущего конфликта еще только проектируемого Товарищества с существующей более столетия Академией художеств. Исключалось участие членов Товарищества в любых выставках, в том числе и академических, проводимых в одно время с подвижной. Специально оговаривалось, что члены Товарищества имели право и должны были выставлять лишь те вещи, которые дотоле нигде не экспонировались»819.

Появление передвижников на исторической сцене стало вехой, обозначившей бурный расцвет русской живописи, в ожидании которого жили все участники художественного мира. А.П. Боткина пишет: «... 1871 год ознаменовался большим событием — созданием Товарищества передвижных художественных выставок. Члены его готовятся к первой выставке. Готовится и Павел Михайлович. Выставлены будут принадлежащие ему вещи — Перова: портрет А.Н. Островского, “Охотники” и “Рыболов”. Крамской пишет “Майскую ночь”, Ге — “Петра и Алексея”, Саврасов — “Грачи прилетели”. Павел Михайлович следит за ходом работ»820. Итак, старт «проекту» был дан в конце 1869 года. А первая передвижная выставка открылась 29 ноября 1871 года. На ней выступило шестнадцать художников, показавших почти полсотни произведений. Из них пять оказались в коллекции П.М. Третьякова.

Тема взаимоотношений Павла Михайловича Третьякова и художников-передвижников неизбежно возникает во всех трудах, посвященных коллекционерской деятельности Третьякова, однако раз за разом авторы повторяют давно известные суждения. Так, исследователи советской поры окрестили П.М. Третьякова «другом передвижников ». В их трудах нередко можно прочесть, что Третьяков приобретал преимущественно полотна передвижников, исходя при этом из сугубо идеологических соображений: «демократическое мировоззрение против верноподданнического »821. Характерны в этом смысле строки из книги Д.Я. Безруковой: «... активная поддержка Товарищества передвижных выставок со стороны Третьякова, приобретавшего много их картин и фактически строившего для их произведений первый в России народный музей, становилась делом, выходящим за рамки простого собирательства. Приобретая их картины, Третьяков не боялся открыто выступить с выражением своих общественных симпатий. Дело Третьякова можно рассматривать как добровольно совершаемый гражданский подвиг во имя поддержания передовых русских художников в их борьбе за идейно значимое, искреннее, глубоко национальное искусство»822. И.С. Ненарокомова, также вышедшая из советской эпохи, выражается в том же ключе. Она приводит письмо Худякова Павлу Михайловичу, где тот иронизирует по поводу выхода из состава Академии художеств ее лучших учеников, отказавшихся конкурировать за Большую золотую медаль из-за того, что комиссия не удовлетворила их заявление об изменении конкурсных требований. Вот ремарка исследователя: Третьяков «... уже тогда, в 1863 году, прекрасно понимал правильность их поступка, вошедшего в историю русской живописи под названием “бунт четырнадцати”». Свидетельством этого, по мнению автора, «была сама его собирательская деятельность, его любовное отношение к художникам реалистического направления. Он прекрасно понимал, что молодежь вынуждена отстаивать таким образом свои интересы»823.

Таким образом, на протяжении десятков лет Третьякову приписывали то, что ему совершенно не было свойственно, а именно симпатии к революционным методам действия, к ниспровержению основ. Для советского биографа Третьякова было важно подчеркнуть, что Павел Михайлович оказывал особую поддержку именно передвижникам. Иначе... как еще ученому Страны Советов можно было оправдать собственный интерес к «буржуазному элементу»? Члены Товарищества передвижных художественных выставок (ТПХВ) трактовались советской научной пропагандой как передовые, демократически настроенные представители интеллигенции, которые противостоят силам реакционного государства в лице Академии художеств. Выставляя Третьякова рьяным сторонником передвижников, биограф оправдывал свой интерес (а заодно и внимание читателя) к одному из представителей буржуазного «эксплуататорского» класса. Сейчас, в начале XXI столетия, надобность повторять старые штампы отпала. Ученые постепенно приходят к необходимости восстановления исторической справедливости. А значит, к констатации той действительной роли, которую полотна передвижников играли в составе коллекций П.М. Третьякова.