И вот теперь они ждали окончательного решения китайских властей, после чего смогут оформить временный английский паспорт для маленькой Вей. Эти последние дни ожидания казались им еще невыносимее, чем первые. В таком состоянии все мысли о брате и об их бизнесе просто вылетели у Паоло из головы. Но когда такси остановилось возле дома Майкла, сердце его начало бешено колотиться, а в голове зашевелились всевозможные подозрения и сожаления о потерянном времени.

Майкл открыл ему дверь, одетый в спортивные штаны и грязную майку. Он был небрит и с заспанными глазами. Когда братья обнялись, Паоло почувствовал в дыхании брата что-то металлическое. Они прошли в дом. Телевизор был включен на полную мощность, по нему показывали какое-то комическое шоу. Воздух был спертым и застоявшимся.

— Вина хочешь? — спросил Майкл, хватаясь за бутылку на кофейном столике.

— Тебе не кажется, что для вина еще рановато?

Майкл пожал плечами и наполнил свой стакан. В итальянском языке нет слова «алкоголик», — так постоянно повторял их отец.

Паоло огляделся. Вот ящик для игрушек Хлои, вот разбросанные по полу игрушки. Но там, где раньше стоял ее странный ударный инструмент, теперь валялись банки из-под пива и нестиранная одежда. Паоло поднял с пола пингвина Хлои и нажал кнопку на его синтетическом крыле. Но пингвин не работал.

— Где Наоко и ребенок?

Майкл плюхнулся на диван.

— В Осаке, — ответил он, не отводя взгляд от дурацкого развлекательного шоу.

Паоло схватил пульт и выключил телевизор.

— Они вернулись в Японию?

Майкл посмотрел на брата и задумчиво кивнул головой. Паоло сел с ним рядом и обнял так крепко, как только мог, — как тогда, когда они были еще подростками и поддерживали друг друга в трудную минуту.

— Я же говорил тебе, Майкл, — сказал Паоло. — Я предупреждал тебя, что такое может случиться.

— Но ведь у меня было не так много женщин! — заговорил Майкл срывающимся голосом. — У меня было всего на одну женщину больше, чем принято иметь в нашем обществе. Всего на одну! Я превысил норму всего на один пункт!

Внезапно почувствовав отвращение, Паоло выпустил брата из рук, схватил со стола стакан с вином и залпом выпил.

— Может, она еще вернется.

Майкл начал шарить на кофейном столике, приподнял пару заношенных спортивных брюк и достал, наконец, то, что искал. Документы. Он передал их Паоло. Там было письмо от адвоката, и холодные, официальные слова поплыли перед глазами Паоло. Неприемлемое поведение. Умеренное финансовое обеспечение. Заявление о разводе. Раздел семейного имущества.

— Мне жаль, Майкл!

«Но со мной такого никогда не случится, — подумал Паоло. — Такое случается только с людьми вроде моего братца».

— Нельзя зарекаться, — сказал Майкл, словно прочитав его мысли. — Наша жизнь совершенно не похожа на ту, которую вел отец. Тот каждую ночь проводил дома. Был счастлив с одной-единственной женщиной. Я знаю, ты считаешь меня плохим человеком.

— Я тебя люблю, ты, придурок!

— Но все равно, ты считаешь, что я плохой человек. А я не плохой, Паоло! Такое может случиться с каждым! Например, с тобой!

— Майкл… Мне надо было вернуться гораздо раньше… Я в шоке от того, что ты наделал, пока меня не было! Если бы ты мог продержаться чуть подольше!..

— Считай, что сегодня у меня выходной. — Он взял со стола дистанционный пульт управления и направил его на телевизор. Оттуда раздалась громкая музыка и дурацкий смех. — Просто сейчас бизнес совсем вялый.

— Отлично! Слушай, Майкл! Мои кредитки почти на нуле! Мы долго жили в Пекине, а там жизнь не намного дешевле, чем в Лондоне. Не дешевле, чем в Гонконге. Но в ближайшие несколько недель я вернусь вместе с Джессикой и ребенком. Ты уверен, что сможешь еще немного продержаться?

Майкл снова наполнил свой стакан.

— Без проблем, — ответил он. — Все самое худшее уже позади.

С челки маленькой Вей свешивался кукурузный чипс.

Его видел только Паоло. Джессика который день стояла в очереди в английском посольстве. Каждый день на этой неделе она отправлялась туда, держа в руках билетик с номером своей очереди, и каждый день, после нескольких часов ожидания, ей говорили, что для нее новостей нет. То есть, паспорт для маленькой Вей еще не готов.

Они жили в самом скромном номере пекинского «Шератона», и только Паоло посчастливилось увидеть кусочек кукурузного чипса, который свешивался с нестриженных волос маленькой девочки, и что-то в невинном совершенстве этого личика до невыразимой степени тронуло его сердце и разбудило такие чувства, которым он даже не мог дать имя.

В жизни его дочери нынешний день будет всего лишь моментом, каплей в море, которая скоро забудется навсегда — но только не в его жизни. Паоло будет помнить этот день до самой смерти, и особенно этот чипс на челочке маленькой Вей.

И Паоло вдруг понял, что теперь он стал совсем другим человеком, и все, что касалось его дочери, отныне и всегда будет обострять его восприятие жизни, напоминая о ее мимолетной красоте. Паоло стал отцом, и его сердце теперь перестало быть его собственностью.

Вей стала их законной дочерью. В подтверждение этого они получили документ на двух языках. Но в Пекине их задерживали (и мешали вернуться к их настоящей жизни) бесконечные очереди, твердокаменные бюрократы и долгие часы ожидания в английском посольстве. Поэтому их маленькая семья все еще находилась в подвешенном состоянии. Они устали отмеривать километры по площади Тяньаньмэнь, и Паоло большую часть времени проводил в номере отеля, вслушиваясь в мерное жужжание кондиционера.

Маленькая Вей начала елозить на своем высоком стульчике и внезапно разразилась криками протеста. Шепча что-что успокоительное, Паоло ловко вытер детское личико, поправил слюнявчик и поднял со стульчика на руки.

— Тебе пора бай-бай, моя дорогая.

С ребенком на руках он подошел к окну: в тридцати этажах под ним на забитых транспортом дорожных развязках гудели и трубили на разные лады машины, в воздухе висела пыль, сквозь которую свет фонарей казался расплывчатым и тусклым. Паоло задернул занавески. В темноте, глядя на него, поблескивали огромные глаза малышки Вей.

Паоло бережно положил ее на маленький столик и проверил пеленку. К счастью, ребенок не успел обделаться. Тогда Паоло переложил девочку в кроватку, включил музыкальный центр, помещавшийся под огромным плоским телеэкраном, и поставил единственный имевшийся у них диск с детской музыкой.

Они купили его в торговых рядах на улице Вечного Мира. Это было собрание детских песенок, которые, казалось, не изменились со времен детства Паоло. «Бобби Длинное Копье», «Инси-Винси паук», «Гав-гав, говорят собачки», «Раз, два, три, милашка, застегни мне пряжку». Казалось, их придумали столетия назад. Даже для Паоло упоминания о добрых курочках, нежных свинках, дамах и кавалерах и о галантных лягушках звучали доисторически. Он понятия не имел, как их воспримет маленькая Вей. Но стоило той услышать первые звуки «Бобби Длинное Копье», как она тут же успокаивалась и начинала слушать.