class="p1">— Он попрощался с Хафом и пошел за Фебой. Она не показывалась все утро.

Не успел он еще сказать, как оба, Витус и Феба, вышли из кладовой. Магистр прищурился:

— Что видят мои воспаленные глаза, дражайшая Феба! Слезы расставания в твоих глазах? Все последние дни глаза у тебя на мокром месте. Но пора! У Энано уже в одном месте зудит.

Вместо ответа Феба опять завыла. Витус беспомощно пожал плечами.

— Ну будет, будет тебе! — Магистр подошел и обнял ее за плечи, что вызвало еще более бурный поток слез.

— Ужасно, ужасно это, так ужасно! Мне будет вас не хватать, так не хватать вас!

Магистр наморщил лоб:

— Нас не хватать? Ты говоришь загадками, драгоценная.

— Нет-нет, какие загадки! Я остаюсь с Хафом и Джеком…

ТОРГОВКА ОРХИДЕЯМИ ФРАНСИСКА

Моя матка что-то говорит?! Пресвятая Дева, что же?

Свежий ветер продувал Пунта-Сотавенто в северной части Гаваны, когда Франсиска, жена пильщика Хайме, поднялась с постели ранним утром. Как и всегда, прежде чем окунуться в суету дня, она вышла за дверь и взглянула на Канал-дель-Пуэрто, впадающий здесь в море. На берегу чайки подняли гвалт из-за дохлой рыбины. Море было серым и неспокойным. И хотя небо не затянуто облаками, день будет не слишком теплым.

Франсиска поежилась и набросила на голову капюшон своей накидки. Серебряные монеты ее монисто, которое в два ряда спускалось по плечам к пышной груди, зазвенели. Монеты были испанские — значительная часть ее состояния.

Хорошо, что будет не жарко. Сегодня ярмарочный день, а внизу, возле порта, у Франсиски свой лоток. Она торговала орхидеями — роскошными цветами, которые дети собирали своими нежными ручками и приносили ей в глиняных горшочках. Дети. Не ее дети. При мысли о крошечном открытом ротике, ищущем сосок матери, на сердце у Франсиски стало тяжело. Она завидовала соседкам, которые были плодовиты, как свиноматки, и год за годом без перебоя приносили потомство.

И тот ребенок, которого Хайме притащил несколько недель назад, не мог унять ее боль. Потому что это создание вовсе не было ребенком! Франсиска презрительно фыркнула. Мужчины! Иногда они так бестолковы! Разве это ребенок — та, кем он хотел ее порадовать! Скорее юная девушка. Конечно, тоненькая, как кипарис, но выше ее самой и со вполне оформившимися округлостями под накидкой.

Накидка. Девушка ее никогда не снимала. Бог знает, что за лицо под ней скрывается! И так странно она себя ведет: вообще не говорит ни слова, только кивает или качает головой да объясняется жестами.

Франсиска горестно вздохнула и зашаркала назад, к хижине, чтобы приготовить кукурузу на ужин. Когда Хайме вернется с работы, его должна ждать сытная еда. Хайме — хороший муж. Не пьет. Не шляется. Встает еще до нее и идет на свою верфь. Каждое утро спозаранку. Только вот что ему взбрело в голову притащить домой это создание? Неужели он взаправду думал, что оно может заменить ей милого сладкого малыша, припадающего к груди?!

Она взяла с полки деревянный мерный стаканчик и бросила несколько порций в ступку, выдолбленную из цельного куска дерева. Привычными размеренными движениями она начала толочь зерна, а мысли ее были далеко. Ей пришла на ум одна дама, которая часто покупала у нее цветы. Сеньора в роскошных одеждах — донья Инес из Верхнего города. В последний раз она ошарашила Франсиску, погладив свой округлившийся живот: «Представляешь, Франсиска, — радостно сообщила она, — мы с доном Альберто уже и не надеялись, но это случилось! Я беременна! Помогло!»

Франсиска толкла и толкла, а перед глазами все стояла счастливая донья Инес. Сеньора с мужем давно уже отчаялись иметь ребенка, как, впрочем, и она сама, и вот вдруг — ждет ребенка! Что там еще сказала сеньора? «Помогло!»

Осознав это слово, Франсиска остановилась в страшном волнении. «Помогло!» Что помогло? Есть что-то еще, что может помочь, кроме молитв Пресвятой Деве Марии и коленопреклонения в церкви? Надо как-то изловчиться и расспросить донью Инес! А если она сегодня не придет? Нет, этого не может быть! Франсиска откинула пестик и бросилась на колени:

Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, сделай так, чтобы донья Инес из Верхнего города, которой ты послала благословенную весть в ее теле, пришла сегодня ко мне за цветами!

Она уже было собралась сказать «амен», но, подумав, добавила:

Я поставлю Тебе дюжину самых лучших восковых свечей. Да, Пресвятая Дева, я сделаю это, клянусь! Амен!

Франсиска поднялась с колен, перекрестилась и в это время услышала слабый шорох. Девушка, которую разместили в чулане, вошла в комнату.

— Buenos dias, chica[39], — сказала Франсиска. Она намеренно обращалась к ней так сухо. — Можешь сменить меня. А когда закончишь, приготовь кукурузу на ужин. Но смотри, чтобы она хорошо разварилась, я тебя учила, как это делать. Потом можешь поесть, возьми еще и сыру. Как будешь готова, скажи мне. Сегодня мы идем на рынок, мне надо подготовить еще кое-что кроме букетов на продажу.

Девушка скромно опустила глаза в знак того, что все поняла.

На портовом базаре шуму и суеты было еще больше, чем на близлежащей верфи. Воздух жужжал зазывными выкриками, взрывами смеха и проклятий в гуле сотни голосов. Где-то раздавались церковные песнопения, сопровождаемые пронзительным плачем детей, скабрезными шутками, смачными ругательствами. Нищие просили подаяние, собаки лаяли, куры кудахтали, гуси гоготали, и не было ни одного товара, из-за которого не дрались бы глотки.

Торговка орхидеями Франсиска выставила в этот день на продажу еще и очень нужные в хозяйстве вещи собственного изготовления: многочисленные изделия из индюшиных перьев для раздувания огня, мешочки из оленьей кожи для хранения монет, плетеные занавеси с жемчугом. Все эти вещи явственно свидетельствовали об индейских корнях Франсиски.

Около полудня появилась донья Инес из Верхнего города в сопровождении служанки, которая несла купленный сеньорой товар.

— У тебя есть маленькие розовые орхидеи, Франсиска? — спросила она. — Мне надо по меньшей мере дюжину. У нас с доном Альбертом сегодня ужин для особо избранных гостей, и я хочу украсить ими стол.

— Для вас все есть, донья Инес. — Франсиска почтительно присела, не отрывая глаз от еще более округлившегося живота сеньоры.

— Можно даже четыре дюжины, — словно не замечая ее взгляда, продолжала донья Инес. — Главное, чтобы они были свежими. Они свежие, Франсиска?

Франсиска смотрела на ее живот, как зачарованная.

— Франсиска, ты слышишь меня?

— А? Да, конечно, донья Инес, простите. У меня есть отменные свежие орхидеи, — она повела рукой в сторону горшочков с цветами.

— И