она дала ему понять, что не прочь в неурочный день отдаться ему. И уж окончательно лишился он дара речи, когда жена отдавалась ему с такой страстью, коей он прежде и не ведал в ней.

Когда счастливые минуты были позади, жена крепко поцеловала его в губы и прошептала:

— У нас будет ребенок, Хайме.

— Ребенок? — оторопел муж. — С чего ты взяла? Мы так долго хотели и ничего не получалось.

— На этот раз будет, — загадочно улыбнулась жена. — Это так же верно, как «амен» в конце службы.

— Ну если ты так думаешь… — Хайме от неожиданной растраты сил уже наполовину спал.

— Я знаю. У нас будет ребенок. И вот что я подумала: когда он родится, в нашей хижине станет слишком тесно…

— Угу…

— И для чики места в ней уже не останется.

— Что?! Что ты такое говоришь? — Сна у Хайме снова как не бывало. Он чувствовал себя в ответе за девочку, пусть даже она не говорит ни слова и не снимает свое покрывало.

— И куда же, по-твоему, должна деться чика?

— Отдадим ее Ахиллу.

— Что? Курьезному Ахиллу?

— Да, ему. Я слышала, он снова ищет девушку за стойку. Завтра я схожу к нему. И не спорь. Так всем будет лучше.

— Ну, если ты говоришь… пусть так и будет.

СИМАРРОН ОКУМБА

Среди испанцев тоже есть люди беспримерного мужества, но куда им до симарронов! Ведь наши воины сражаются за свободу, а доны всего лишь за золото.

Уже несколько часов они продирались сквозь зеленый ад тропического леса. Тропинка, по которой они с трудом продвигались вперед, вся заросла буйно расползшимися травами и лианами. Время от времени сквозь эту поросль проглядывал низкорослый подлесок вдоль ручья, по которому они ориентировались. Было жарко и нестерпимо душно. Пот заливал их лица, а на теле не осталось ни единой сухой нитки. Они шли друг за другом цепочкой. Впереди юный Хьюитт, на спине которого громоздился тюк с мечами и шпагами. За ним, щурясь подслеповатыми глазами, Магистр. Он тащил на себе воду и кое-что из снеди. Далее следовал Энано, которому из-за его малого роста легче всех удавалось прошмыгнуть под свисающими препятствиями. И замыкал процессию Витус, несший за плечами мешок из козьей шкуры с провиантом, бортовым журналом Стаута, чернильницей с перьями, ножом с «Альбатроса», порохом и кое-чем еще.

Кроме всего прочего у него была еще новая шпага и кремниевый мушкет, заряженный и со взведенным курком, и он обеспечивал безопасность отряда с тыла.

— Если бы только у меня были новые бериллы! — сетовал маленький ученый. — Без них я вижу только сплошную зеленую массу. Каждая лиана кажется мне древесной змеей.

— Салазки с подряски? Никогда не зыркал. Где?

— Тс-с-с! А ну-ка тише! И всем стоять! — Витусу показалось, что он услышал какой-то звук, не похожий на крики попугаев и гвалт обезьян. — Тс-с-с! — Он прислушался.

Но звуки тропического леса, пронзительные и рокочущие, не умолкающие ни на минуту и жутко чужие, казались все теми же. Коротышка пропищал:

— Уй, ушки у меня на макушке, но не слышу и в полушка, щеб меня!

Магистр и Хьюитт пожали плечами.

— Должно быть, послышалось, — Витус еще раз огляделся и вдруг заметил стрелу. Она еще дрожала, впившись в ствол дерева.

— Стрела! — хотел он крикнуть. — Осторожно!

Но было уже поздно. Стрелы полетели со всех сторон. И он узнал тот звук, что ему послышался, — свист стрелы. Он почувствовал удар по левому плечу, развернулся назад и… очутился лицом к лицу… нет — перед множеством черных лиц. Они были не только перед ним, но и над ним, в листве, и за ним — он это чувствовал спиной. Они были повсюду.

Но никого из его друзей не ранило. Намеренно или случайно? Только из тюка Хьюитта торчали две стрелы.

— В чем дело? — обратился Витус к ближайшему лицу. Он попытался придать своему голосу уверенность. — Мы друзья.

Лицо выступило из чащи. Обозначились контуры мускулистого черного тела чуть ниже ростом, чем Витус. Вокруг него возникли другие фигуры. Все они были черными и, можно сказать, голыми. Только короткий набедренник с поясом, за которым торчали у кого боевой топор, у кого шпага, у кого нож. И у всех большие луки. Неуверенными в себе они не казались.

Тот, к кому обратился Витус, смерил его холодным взглядом:

— Кто ходить здесь — не друг. — Он говорил на ломаном испанском. — Снять оружие!

Однако жесты, которые сопровождали его слова, были красноречивее слов, поэтому даже Хьюитт, который ни слова не понимал по-испански, послушался. Он уж было сложил драгоценное оружие на землю, но Витус властно поднял руку. Так просто он не намерен был сдаваться.

— Мы друзья. Держим путь к симарронам, а оттуда дальше, в Номбре-де-Диос. Мы здесь, так сказать, проходом.

— Снять оружие или умирать!

Круг чернокожих начал угрожающе сужаться. Кое-кто из окружавших уже приладил новую стрелу на тетиву, кто-то потянулся к томагавку. Витус сдался. Враг был силен, а отступление невозможно.

— Ладно, складываем оружие, друзья. Подчиняемся превосходящим силам.

Сам он отстегнул шпагу и положил ее на землю рядом с мушкетом и поднял глаза к чернокожему:

— Будьте осторожны, мушкет заряжен.

— Callarse la boca! Заткнись!

— Как хотите.

Витус заметил, как чернокожий грубым движением поднял его мушкет, чтобы рассмотреть со всех сторон. Скорее непреднамеренно он снял крышку полки, отпустил курок и нажал спусковой крючок.

Раздался выстрел. С оглушительным свистом пуля вылетела из ствола, пробила зеленый купол джунглей и осыпала друзей и врагов ливнем зеленой листвы. Стрелок оторопел, а потом зашелся истеричным хохотом. Его товарищи подхватили:

— Хо-хо-хо!

— Ха-ха-ха!

— Хоа, хао! Это весело!

Чернокожий еще раз нажал курок, и когда ничего не произошло, закинул мушкет себе за спину. Его веселости как не бывало.

— Где патроны? Давать патроны!

— У меня их нет.

Еще не хватало сообщать этому вояке, что у него в мешке есть и пули и порох. Витус снял мешок с плеч и с удивлением заметил на нем пятна крови. Это была его собственная кровь. Удар по его плечу был настильным выстрелом, не смертельным, но вероломным. В нем взыграло негодование:

— Кто вы такие, чтобы нападать на мирных путешественников?

— Ты спрашивать — нет ответа! Callarse la boca!

Другой чернокожий, который разбирался с поклажей Хьюитта, издал гортанный крик:

— Хоа, хоа, Донго! Здесь много хороших клинков. Посмотри!

«Его испанский много лучше», — отметил про себя Витус.

— Потом смотреть! — Тот, с холодным взглядом, поднял шпагу Витуса, сунул ее к остальным клинкам. — Не теперь. Теперь связывать!