Внутри Ерушалаим, в отличие от Александрии и Мариенбурга, построенных по архитектурным планам, столь же привычен, грязен и запутан, как все восточные города. Местами заметно, что раньше здесь жило намного больше населения и богаче. Пустыри, плохо починенные здания. Правда, народ на улице не проявлял враждебности. Напротив, радостно приветствовали. Фараонов здесь не любили, было за что. Вечные попытки вмешиваться в местные дела и бесконечное повышение налогов кого хочешь достанет. Публичное обещание сделать здешний народец другом и союзником империи не могло не пролить бальзам на их души. Тем более мои листовки давно ходят по рукам и все прекрасно знают, чем отличаются результаты по части гнета, открывающие ворота сразу, от взятых штурмом городов. В том числе и по дальнейшим поборам. Для того и распространял заранее.

Я сразу предупредил, что входить в храм не стану. Нечего мне там делать. Любоваться на красоты неинтересно, сколько я повидал за эти годы прекрасных и не очень святынь. Величественных и буквально халуп. Часть еще сжег, снес и ограбил. В принципе, если сопротивление отсутствовало, мы чужие капища не трогали. Разве бунтуют, как последователи Сераписа в Александрии. Но при набегах выворачивали храмы в первую очередь. Где больше всего сокровищ? То-то и оно! В одних подвалах Урса Непобедимого в Массалии я взял столько, что можно было все население империи освободить от податей на пару лет. Но если откупались, никогда не уничтожал ни людей, ни чужих богов. Мне достаточно было золота и понимания окружающих, что их идолы не дали защиты от нашего Творца. Правда, было одно исключение. Жрицы ненавидели культ Оркуса-Балора, владыки мира мертвых, за приношение людей в жертву, и Мария ясно высказалась на эту тему. В сертане и Мавретане таких нет с давних пор. А вот в Европе попадаются. Их жрецов убивали при обнаружении, здания разрушались, как повелела Пророчица.

Ну, раз не собирался приносить жертву[62] от своего имени, меня повели во дворец Асмонеев, пристроенный снизу к скале. Очень сомневаюсь, что давно исчезнувшая династия имела отношение к этому сооружению, однако какая мне разница, кто и зачем так его назвал. Сразу же появился управляющий в сопровождении целой толпы слуг. Мне было предложено омовение в ванной и прочие радости, включая сговорчивых девиц. С дороги гостеприимство такого рода совсем не лишнее. Мылся-то регулярно, но после дня пути по жаре всегда несет потом. Армия на марше крайне благоухающая организация. Глупо отказываться, мне торопиться некуда. Тем более девочки умело моют и не обижаются, когда их пользуют. Не настолько старый, чтоб при купании полуобнаженными красавицами не возбудился.

Зал, куда привели после отдыха, был рассчитан на пару сотен гостей. Резьба, золото, слоновая кость. Есть чем похвастаться. Тем не менее находились мы внутри вдвоем, если не считать подающих блюда слуг и охраны. Последняя моя. Это все слегка выходило за рамки обычного ритуала, но не вижу причин для присутствия на разговоре толпы народа. Пусть подождут за дверью.

Первым делом подали вино в золотых эллинских кубках с охотничьими сценками. Мне показалось, что это сюжеты по мотивам мифов об Артемиде и Аполлоне. По крайней мере, на моем кого-то точно рвали псы под присмотром вооруженной бабы[63]. Не настолько я помню подробности жизни чужих богов, однако забавно, когда такие вещи в доме Первосвященника и с его разрешения. Кажется, Асмонеи вертятся в гробах при виде своих огречившихся потомков. Они за такое убивали без раздумий.

Вино оказалось излишне густым и пахло пряностями. Пришлось разбавлять. Хозяин ждал, пока сделаю первый глоток. Гостеприимство во всей красе. Мог бы изучить вкусы гостя, а не подсовывать всякую гадость. Или он сознательно проверяет реакцию? Так на изображения у правоверных запрета нет, а я тупой мавретанец, не обязанный знать иностранные легенды. Уж удивления или негодования выказывать точно не собираюсь, а как он интерпретирует случившееся, глубоко начхать.

Рабы стали подавать изысканные яства. Фаршированных куропаток под гранатовым соусом, утиные грудки, тушенные в вине и политые свежим соком, ягненка, зажаренного на оливковом масле с чесноком и соусом из шафрана. Я вежливо колупал маленькие кусочки, а на вопрос, неужели не нравится, поведал, что нам, истинно верующим, заповедано не обжираться и быть умеренными в еде и алкоголе. Желающие реально могут вычитать в Книге об этом. Но мне просто не по душе это измывательство над мясом, когда оно кисло-сладкое. Правильного вкуса не воспитал. Все некогда было, и даже профессиональные повара не приохотили к местным традициям жрать в три горла, чтоб показать богатство. Моя пища обычно состояла из хлеба с оливками, рыбы или мяса варено-пареного с зеленью и потатом на опсон[64].

Когда, слегка закусив, я все ж не собирался оставаться голодным, отодвинул тарелку, моментально приволокли медовые коврижки, желе из миндаля и фиников, различную выпечку и свежий виноград.

– Карту, – сказал Орци неподвижно торчащему у стены, сдвигая посуду, когда окончательно надоело соблюдать этикет и изображать обходительность. – Как было сказано прежде в моих письмах, Ерушалаим останется вашим владением при условии честной десятины, включая военные вспомогательные отряды. Также никто не собирается вмешиваться в дела духовные вашего народа. Однако, – телохранители развернули пергамент, придавив на концах тяжелыми тарелками, и послушно удалились, повинуясь знаку, – полномочия твои вне стен города исчерпываются религиозными вопросами.

Он подался вперед, изучая предложенный чертеж. Канаан[65] был изображен очень подробно, включая Келисерию[66]. Прибрежную полосу забрал себе как царские владения. Галилею и все северней тоже. Заиорданье подарил одним вассалам, центр страны другим. Все в прибытке и одновременно недостаточно сильны, чтоб выступить против.

– Это невозможно! – вскричал Первосвященник, показывая на прочерченную границу.

От расстройства даже забыл почтительный тон и перебил. Говорили мы между собой на латыни. Точнее, он говорил. Я объяснялся на привычном иберийском диалекте, вульгарном простонародном, вполне понятном как жителям Сицилии и Италии, так и любителям классического, используемого исключительно образованной элитой.

– Ты собираешься уравнять нас с шомроним!

Естественно. Во-первых, их достаточно много, не меньше половины от численности здешних иудеев, в других местах они практически не встречаются, а значит, ссориться по-пустому совершенно неинтересно. Во-вторых, прежние фараоны не хуже меня знали истину «разделяй и властвуй». Поэтому давали им всяческие льготы и набирали для своей охраны в Александрии и других местах. Служба в наемниках давала неплохой заработок, и как прежде нищие эллины шли воевать за персов, так и эти. Причем практически всегда возвращались домой. Понятно, уцелевшие. Такой занятный народный промысел с возможностью погибнуть, но и поддержать своих родичей золотом, полученным за кровь. И трогать их соседям крайне не рекомендуется. В любой деревне полно бывших ветеранов, способных выпустить кишки бандитам и организовать воинское подразделение при необходимости. У меня и сейчас в армии три тысячи таких, за деньги готовых рубить кого угодно. Иудеи их закономерно не любят. При любых волнениях шомроним с удовольствием поучаствуют в подавлении мятежа.