– Будет исполнено, – еще раз подтвердил полковник.

– Приступайте, – Рокэ кивнул на бывшего разбойничьего повелителя и его помощников.

– Где епископ? – Визг воровского короля как нельзя лучше вязался с его внешностью. – Это нельзя… Меня нельзя!.. Я требую!!! Нам обещали, что ничего не будет…

– Эсператисты правы, когда называют олларианских епископов лжецами, – зевнул Алва. – Будет, и немедленно. Смотрите, юноша, вот их «не верь, не бойся» и так далее. Для начала эта шваль поверила, что ей ничего не будет, потом до смерти перетрусила, а сейчас ползает на брюхе, что есть высшее или низшее проявление просьбы…

– Монсеньор, – на лице Морена читалось сомнение, – он не врет, Преподобный Авнир проповедовал во Дворе. Может, и впрямь их к епископу?

– Именно это вы и делаете. В смысле доставляете к епископу, – Рокэ зевнул. – Простите, бессонная ночь…

К епископу?! Но он же… Ричард с недоумением глянул на Алву, лицо эра было спокойным и собранным, но в глазах горел тот же злой огонек, что у горы Бакна. Отправить к епископу – отправить в Закат! Шутка вполне в духе Рокэ. Морен еще не знает, а Висельники тем более!

– Ричард, – голос Алвы был ровным и равнодушным, – отправляйтесь домой и развлеките наших гостей рассказами о моих зверствах. Я буду позже. А этих, – Рокэ вновь обернулся к полковнику, – повесить. Немедленно. Нет, пожалуй, я все-таки задержусь удостовериться, что дело сделано.

1

Его Высокопреосвященство отдал бы год жизни за чашечку шадди, но сие было невозможно. Кардинал с отвращением глянул на коричневую бурду в серебряном мерном стакане. Отвратительно, но чего не сделаешь ради великой цели. Его Высокопреосвященство сделал глоток и поморщился:

– Слишком сладко.

– Мед входит в состав тинктуры, – виновато промямлил врач, – ингредиенты должны быть смешаны в определенной пропорции.

– Можете идти, – Сильвестр потянулся за очередной рукописью. Зря он в свое время не удосужился освоить гальтарский язык, теперь довольствуйся позднейшими пересказами.

Глухой стук, возмущенный голос лекаря, знакомый смешок.

– Я доложу о себе сам.

– Рокэ!

– Ваше Высокопреосвященство, скажите врачу, что его жизни больше ничего не угрожает.

– А угрожало?

– Да, – Алва казался веселым и слегка выпившим, значит, настроен более чем серьезно, – только что. Будь он потолще, я бы его убил, а так просто отодвинул.

– Будь по-вашему, маршал. Господин медик, вы сделали все, что могли, можете быть свободны. Проследите, чтобы ко мне никого не пускали.

– Но ваше сердце…

– Герцог Алва моему сердцу ничем не угрожает. Идите.

Врач вышел, всем своим видом выражая сомнение. Рокэ, все еще улыбаясь, взял проклятый стакан и понюхал. Темная бровь слегка приподнялась.

– Вы больны, в этом нет сомнения. Я рад.

– Рады? – кардинал невольно расхохотался. – Я знал, что Люди Чести меня ненавидят, но полагал Повелителя Ветров исключением.

– Из ряда ваших недоброжелателей или из числа Людей Чести? – Рокэ по-кошачьи потянулся и уселся на край одного из трех загромождавших комнату столов. – Хотя верно и то, и другое. Как вы себя чувствуете?

– Итак, Рокэ Алва ударился в вежливость. В таком случае я спрошу, как прошла поездка в родные края.

– Прекрасно. Вино прошлого урожая обещает стать лучшим за последние двадцать лет, а мои подданные по-прежнему остаются закоренелыми сластолюбцами и драчунами, но вы не ответили на мой вопрос.

– Рокэ, – кардинал поудобнее устроился на набитых конским волосом подушках, – почему вы вернулись раньше времени, зачем вам понадобилось совать нос в мои стаканы и чему вы рады?

– В вашей обители пахнет не шадди, а какой-то пакостью. Для меня это верный признак болезни, причем серьезной. Я рад, что вы не имеете отношения к тому, что творилось в Олларии, потому что не люблю, когда умные люди делают глупости. По крайней мере, те умные люди, с которыми я заодно.

– Значит, – глаза кардинала нехорошо блеснули, – что-то случилось. Что именно?

– Так, – Рокэ все еще вертел в руке несчастный стакан, – несколько небольших погромов и один большой, десятка три пожаров и некоторое количество убийств.

– Кто, кого и за что?

– Били еретиков, отравителей и укрывателей оных. Между прочим, вашим именем.

– Знаете что, Рокэ, – вздохнул кардинал, – прикажи?те сварить мне и вам шадди и взять под стражу моих секретарей и слуг. Я так и так собирался сегодня встать, а обсуждать погромы без шадди я не в состоянии.

– Вам видней, – Рокэ открыл дверь и вышел. Сильвестр слышал, как он отдает распоряжения.

Агний не предатель, просто дурень, пошедший на поводу у врачей, а лекарям только дай палец, руку оттяпают. И вот пожалуйста! Мира с Агарисом не будет, будет много неприятностей… Что ж, исправить можно все, кроме конца света.

Вернулся Рокэ и вновь расположился на столе, солнечный луч радостно заиграл на кэналлийских сапфирах, словно только того и ждал.

Его Высокопреосвященство бодро спросил:

– Итак, вы в Торку не поехали. Почему?

– Дурные сны, – улыбнулся Алва, – даже не дурные, а нелепые, но я решил заехать в Олларию. К слову сказать, я узнал про творение мастера Коро нечто меня озадачившее.

– Мы еще об этом поговорим. Я, пока наслаждался вынужденным бездельем, тоже кое-что отыскал, – Сильвестр кивнул на громоздившиеся по всем углам книги и рукописи, – но сначала расскажите, что случилось. Правду, причем всю.

– Вы уверены, что вам это не повредит?

– Мне вредит вранье.

– И это говорит церковник, – Алва усмехнулся. Несколько шире, чем следовало. – Итак, Ваше Высокопреосвященство, ваш ызарг, воспользовавшись вашей болезнью, выполз на диспут с заезжим праведником и с треском продул, после чего огорчился и решил стать драконом. Победитель, напротив, проявил милосердие и благостность и принялся благословлять желающих направо и налево, к какой бы церкви те ни принадлежали.

Особо Преосвященный Оноре заботился о детских душах, коим давал причаститься освященной водицы. Ночью детишки скончались в страшных мучениях. Кто-то завопил, что их отравил наш просветленный гость, кинулись его искать, но он сбежал.

– Нашли?

– И да, и нет. Терпение, Ваше Высокопреосвященство. То, что я вам рассказываю, мне известно с чужих слов – я приехал несколько позже. Первое, что я увидел у своего дома, это с полсотни нахалов с черными бантами, колотивших в ворота. Один особенно усердствовал.

– И вы?