Роберт скромно промолчал, ограничившись лишь кивком. Он победил, как побеждал в таких ситуациях неоднократно. Изобразив на лице задумчивость, он уставился в окошко, за которым в искрящемся, словно шампанское, живительном воздухе проступали серые очертания могучих, как орудийные башни линкора, гор. Сейчас он был доволен собой, доволен и своим окружением. Здесь он ощущал себя королем, а съемочная группа состояла из придворных, которые смотрели ему в рот, жадно ловя каждое высказанное или невысказанное им желание.

Почему же в «Сансет-отеле» все обстояло совсем не так?

Последний обед, который Роберт съел в ресторане отеля, вызвал у него приступ отвращения. Кухня перестала быть похожей на прежнюю изысканную кухню, во всем ощущались признаки постепенного упадка. Не слышалось смеха, и беседы велись вполголоса, как будто гости что-то уныло бормотали про себя, удивляясь, что вообще привело их в это место. Официанты подавали посредственно приготовленные блюда с таким видом, будто раздавали святые облатки, и двигались меж столами с тягостной медлительностью церковнослужителей, выполняющих похоронный ритуал.

– Роберт?

– Что?… Да, да… делайте все, как договорились.

Черт побери! Ему нельзя разбрасываться. Он всегда полностью отдавался работе в процессе съемок, но «Сансет» отвлекал его. Всю неделю, когда он должен был бы, по идее, «сжигать» себя на съемках, обрубив все связи с Лос-Анджелесом, Кристина бомбардировала его плохими новостями. Он лишь наполовину присутствовал там, где требовалась от него стопроцентная концентрация.

– Вот план работы на завтра, Роберт. Боюсь, что не всем будет по душе, но что поделаешь. Подъем в четыре утра, грим, репетиция. За минуту до восхода мы должны скомандовать «мотор». Эти рассветы в пустыне действительно нечто особенное. Поживописнее, чем закаты в Лос-Анджелесе.

Режиссер вручил Роберту отпечатанный и размноженный на ксероксе план.

– Зуки нам тоже понадобится, – добавил он. За этим крылась невысказанная просьба: «Пожалуйста, не трахай ее всю ночь напролет».

Роберт перелистал странички, но никак не мог отогнать мысли о «Сансет-отеле».

– Тебя это устраивает, Роберт? Я беспокоюсь насчет столь раннего старта. – Его опять вернули к действительности, к насущным заботам, коими нельзя было пренебречь.

– Да, конечно, никаких проблем.

Но он обманывал себя. Проблема существовала. Как нельзя смешать воедино воду и масло, так несовместимы оказались его кинематографическая карьера и «Сансет».

На столе перед ним ожил телефон. Роберт тотчас схватил трубку.

– Мистер Хартфорд. Ваша дочь Кристина здесь, в главном офисе. Я сказала, что у вас совещание, но она хочет срочно с вами увидеться. Она говорит, что это очень важно.

– Проводите ее сюда! – воскликнул Роберт, но сразу же одернул себя. Необходимо было сдерживаться и беречь свои эмоции. Он уже достаточно растратил их сегодня на болтовню в трейлере, а неожиданное появление Кристины, явно с полной сумкой «приятных» сюрпризов, сулило ему тяжкие испытания.

Он встал и объявил:

– Ну что ж, договорились. Я жду посетителя из Лос-Анджелеса.

Все поспешили покинуть трейлер, во всяком случае, сценарист и режиссер сделали это с облегчением. Общение с суперзвездой было им всегда тягостно. Только Зуки Марлоу выразила мимикой свое недовольство по поводу неизвестного посетителя из Лос-Анджелеса.

Кристина появилась сразу же после их ухода и начала говорить уже с порога:

– Прости, па. Я очень не хотела тебя беспокоить, но наш разговор не для телефона.

Роберт с рассеянным видом положил руки ей на плечи, приглашая сесть, но она осталась на ногах.

– Рузвельт ушел, – коротко объявила она. – Вчера. Он сказал, что у него личный конфликт с тобой.

– Уж он бы молчал! Гребаное ничтожество! – заорал Роберт.

Кристина невольно отвела от него взгляд. Ее смутила и встревожила его реакция. Все проблемы «Сансет-отеля» сводились к одной личности – ее отцу.

– Может быть, мы обсудим, что нам делать в связи с его уходом.

Она наконец согласилась присесть.

– Послушай меня, Кристина. Веришь или нет, но я здесь пытаюсь сделать кино. Мне пришлось вышвырнуть отсюда людей из моей команды, чтобы освободить место для тебя и «Сансета» с его проблемами. Так дальше продолжаться не может. Я актер! Я должен играть. Это, кстати, не так легко, как может показаться со стороны.

– Возможно, тебе следовало вспомнить об этом до того, как ты начал битву за «Сансет».

Роберту нечего было возразить на это. Кристина права. Навязчивая идея, возникшая еще в детстве, реализовавшись, обратилась кошмаром.

– И что мы предпримем? Дадим объявление?

– Нашими объявлениями о свободных вакансиях в «Сансет-отеле» уже полны все колонки объявлений. И это снижает наш рейтинг. Все понимают, что раз люди уходят, – это уже симптом, па. Инфекцию не изгонишь из организма простым переливанием крови.

– А я и есть та инфекция?

Кристина долго ничего не отвечала.

– Па, может быть, мы пригласим компанию менеджеров, чтобы они нас вытащили? Мы уже почти опустились на дно.

– Я не разрешу посторонним играть первую скрипку в моем бизнесе, – взорвался он.

– Мы обязаны решиться на что-то, – сказала Кристина.

Он посмотрел на нее таким взглядом, что она испугалась. Но его вдруг осенила идея.

– Управляй им ты, Кристина. Бери все на себя, а я оставлю за собой только совещательный голос.

– Совещательный голос? – переспросила Кристина. Сердце ее забилось чаще. Идея не была для нее новой. Она сама ее пестовала, но предложение должно было исходить от отца. – Если я возьмусь за дело, мне потребуются голоса. – Тон Кристины был решительным.

Она не хотела, чтобы отец в будущем критиковал ее, возражал, поучал. По крайней мере, сейчас всю ответственность за навалившиеся беды он возлагает на себя, а не на нее.

Роберт нахмурился.

– Ты имеешь в виду акции? Контрольный пакет?

– Именно это.

На лице Кристины появилось упрямое выражение. В этот момент сходство ее с отцом было разительным. Если предстоит бой, так лучше начать его сейчас. Ее отец губит отель, который она, его дочь, пытается удержать на плаву. Неуверенность в будущем отравляет всю атмосферу в «Сансете». Существует лишь единственный шанс к спасению. Роберт должен уйти со сцены, пока еще не поздно.

Он был удивлен, но совсем не рассержен ее притязаниями. Он любил Кристину, несмотря на ее мистические завихрения и тенденцию парить в облаках высоко над грешной землей. Теперь она дала ему повод отнестись к ней с уважением. Ее стоило похвалить за смелость и за прямоту, с которой она выдвинула свои условия.