– Потому что они нашли знак, нарисованный фломастером на канистре с бензином. На этот раз он красного цвета.

– Синий, белый, красный, Революция. Этот мерзавец еще и развлекается.

– Да. Жандармы говорят, что пострадавший, здоровенный мужик, ухватился за свисавшую с потолка цепь. Они нашли у него следы на ладони. Подтянувшись, он ослабил веревку, потом оперся правой ногой о стенную полку и скинул петлю.

– Как его зовут?

– Венсан Берье. Сорок четыре года, женат, двое детей, компьютерщик. Сейчас пошлю вам его фотографию. Он лежит с трубкой в трахее, то есть мало похож на себя в жизни. Но общее впечатление составить можно.

Адамберг открыл снимок на мобильном телефоне. Берье мог бы в принципе подойти под туманное описание “велосипедиста”, сделанное Блондином. Квадратная голова, правильные черты лица, недурен собой, хотя какой-то блеклый, с пустыми карими глазами, что, впрочем, объяснимо после такого потрясения. Он воспользовался телефонным номером, который Франсуа Шато дал ему на экстренный случай – “И не пытайтесь его отследить, комиссар, он записан на другое имя”, – и послал ему снимок с просьбой немедленно переслать его Блондину и Брюнету, даже если они спят.

Кромс тем временем разогрел ужин, накрыл на стол и налил два бокала вина. Адамберг кивком поблагодарил его, набирая одновременно жандармерию Дижона. Его переключили на старшего бригадира Облата, которому поручили это дело.

– Я ждал вашего звонка, комиссар. Я только что закончил допрашивать Берье, – сказал Облат с сильным бургундским акцентом. – Мы пытаемся объясняться знаками, и он немного пишет. На него действительно напали, около семи часов вечера, и затащили в гараж, где уже были приготовлены стул и веревка.

– Двери гаража взломаны?

– Он не закрывается. Там лежат только какие-то инструменты, гвозди и всякие мелочи.

– Он узнал нападавшего?

– Клянется, что нет. Говорит, это был толстяк, явно страдающий ожирением. Ростом приблизительно метр восемьдесят или чуть меньше. Он был в седом парике и в маске. Это все, что нам удалось выяснить.

– В седом парике?

– Да, а на полу, прямо под веревкой, мы подобрали прядь искусственных седых волос.

– Волосы прямые или вьющиеся? – спросил Адамберг, приступая по приглашению Кромса к омлету с картошкой, пока он не остыл.

– Я не спрашивал. Короче, толстяк, вот и вся информация. А, да. Под маской у него были очки. В общем, толстяк в очках. И в сером костюме. Ничего особенного.

– Никто не заметил неизвестную машину в… – он заглянул в блокнот, – в Валлон-де-Курселе?

– Мы расспросили местных жителей, тех, кто еще не спал. В деревне, вытащив человека из постели, вы мало чего от него добьетесь. Завтра мы разместим объявление о поиске свидетеля. При этом из тринадцати бодрствовавших никто никакой машины не заметил. Не думаю, что преступник настолько глуп, что решит припарковаться на центральной площади перед церковью. Достаточно оставить машину в стороне и войти в деревню пешком. Тут рано ужинают и рано ложатся спать, на улицах ни души.

– Толстяк в очках, пришел пешком.

– Что не упрощает дело, да, комиссар? Мы начали снимать отпечатки, но наш герой в маске и парике наверняка не забыл перчатки надеть. Предварительным следствием займемся мы, или вы заберете все себе?

– Занимайтесь на здоровье.

– Спасибо. Вообще-то Париж пытается все у нас отнять, поймите меня правильно, я ничего против вас не имею. Но вы это вы, а не Париж. Фломастер мы тоже отдаем на экспертизу?

– Не имеет смысла. А вот снимок знака пошлите мне. И фотографии с места преступления.

– Это уже ушло к вам в офис, мы же получили вашу рассылку, поэтому присматривались. Инсценировка самоубийства, подумал я, надо поискать знак. И обнаружил его на канистре. Не то чтобы скрыт от глаз, но и не слишком на виду.

– Отлично. Отправьте мне все прямо сейчас на мой личный мейл. Да, диктую. Вы обеспечили охрану пострадавшему?

– Круглосуточную, пока не поступят другие распоряжения, комиссар. Лучшая защита – это отсутствие прессы. Чтобы убийца не узнал о своей оплошности, а то еще вернется.

– Да, мы выиграем время, это правда.

– А что ваш знак обозначает? Это такая замысловатая буква H?

– Это гильотина.

– Да ну? М-да, веселого мало, надо же. Вроде той, что в Революцию была?

– Да, именно так.

– Он псих, что ли? Психованный революционер или что-то в этом роде? Или наоборот?

– Мы как раз пытаемся в этом разобраться. Ведем поиски среди членов Общества, которое занимается той эпохой. Видимо, он наведывается на их заседания и выбирает себе жертв. Но там почти семьсот членов. К тому же анонимных.

– Ну и каша, надо же! И как вы собираетесь выйти из положения?

– Ждем, когда он сделает лишнее движение или ошибется.

– Такими темпами он человек сорок убьет, если не проколется.

– Я понимаю.

– Простите, комиссар, не хотел на вас тоску нагонять.

– Ничего страшного. Вдруг он как раз совершил эту ошибку сегодня вечером. Где были жена и дети?

– Уехали на выходные к бабушке в Кламси.

– Хорошо осведомленный толстяк в очках пришел пешком.

– Удачи, комиссар. Что поделать, когда следствие буксует, лучше не зацикливаться на этом. На нет и суда нет. Ну, приятно было с вами потрепаться. Если мы завтра что-то найдем, дам вам знать.

– Ужасный болтун, но отнюдь не дурак, – сказал Адамберг, разъединившись. – И хороший мужик.

– Я разогрею тебе еду.

– Не беспокойся, я так съем, на испанский манер.

– Ты едешь в Дижон?

– Нет. Он пришлет мне всю информацию.

– А почему убийца так странно маскируется? Извини, но по твоему мобильнику слышно все, что говорит собеседник. Он что, не может чулок на голову надеть, как все нормальные люди?

– Вот тут он, видимо, допустил ошибку. Но он же не думал, что так облажается. Вторая ошибка – он слишком быстро сбежал, после того как повесил его. Стул наверняка упал с грохотом. И он испугался.

– Ты не сообщишь об этом Данглару?

– Сегодня дежурят Фруасси и Меркаде. Они ему сообщат.

– А ты не хочешь, – утвердительно сказал Кромс. – Что с ним происходит, по-твоему?

– Он не первый раз на меня дуется.

– Но впервые увлекает за собой других. Что случилось?

– Случилось то, что мы тонем. А когда Данглар тонет, ему скучно. Скука – его злейший враг. Потому что когда Данглар скучает, он сходит с ума. А когда Данглар сходит с ума, он либо опускает руки, либо бросается в наступление. К тому же встреча с Робеспьером вряд ли пошла ему на пользу. Он одурманен в каком-то смысле. Но он очухается, не беспокойся.