Следует помнить, что никто не имел права проповедовать что бы то ни было публично без дозволения местного епископа, а женщинам вообще запрещалось проповедничество (по крайней мере, вне своей семьи). Маргарита же не только нарушила этот запрет, но и написала книгу о своих мистических озарениях — «Зерцало простых душ». В 1306 году этот труд был проклят и сожжен епископом Валансьенским. Однако неустрашимая Маргарита передала книгу на суд трех богословов из Парижского университета, и все они в один голос засвидетельствовали, что в «Зерцале» не содержится никакой ереси.

Богословы Парижского университета, по всей видимости, пользовались непререкаемым авторитетом при решении религиозных вопросов. К ним неоднократно обращался и Филипп Красивый, пытаясь оправдать арест и судебное преследование тамплиеров. Надо думать, что, заручившись одобрением этих ученых мужей, Маргарита почувствовала себя в безопасности, поскольку продолжила свою деятельность. Однако в 1308 году экземпляр этой книги попал к Гийому Парижскому, исповеднику Филиппа и по совместительству папскому инквизитору. В этот период он был весьма разочарован тем, что папа Климент V не проявляет должного энтузиазма в преследовании тамплиеров. В отличие от магистров университета, Гийом отыскал в труде Маргариты несколько еретических пассажей и приказал привезти ее в Париж для допроса.

Маргарита, которая всегда была готова излить душу первому встречному, отказалась отвечать на вопросы инквизиторов. Полтора года она провела в тюрьме, не делая попыток себя защитить. Девятого июня 1310 года ее приговорили к сожжению, что и было исполнено на следующий день. С момента казни пятидесяти четырех храмовников по приказу архиепископа Сансского не прошло и месяца. Высказывались предположения, что «своими необузданными враждебными действиями против тамплиеров король Филипп вызвал гнев папы»[391]. Возможно, Филипп рассчитывал, что папа будет во всем ему потакать, однако же король забеспокоился, что сожжение братьев ордена оказалось уж слишком сильным вызовом для понтифика. Следовательно, Филиппу и Гийому Парижскому понадобился пример истинного еретика, который открыто насмехается над авторитетом церкви, и Маргарита прекрасно подошла для этой роли. В ней действительно жил дух свободы — она не была привязана ни к монастырской обители, ни к знатному семейству. И труд ее решительно отвергал традиционную религию.

Но взошла бы на костер Маргарита Порет, если бы процесс тамплиеров не принял столь трагический оборот? Я полагаю, нет. С большей вероятностью они сожгли бы ее книгу, а саму Маргариту заперли в какой-нибудь монастырь. С другой стороны, Маргарита отражала растущее желание образованных мирян того времени самим осознать сущность собственной веры. Подобная независимая позиция создавала угрозу стабильности общества в целом, а не только церкви. Различные церковные реформы за предшествующие два столетия были сосредоточены прежде всего на личной связи с Богом. Множество людей пытались осмыслить веру, которой их учили. Маргарита стала одной из самых ярких выразительниц этой тенденции, но она была не столь одинока, как ей могло казаться. Это подтверждается уже тем, что, хотя все экземпляры «Зерцала простых душ» надлежало сдать властям для уничтожения, нашлись люди, сохранившие у себя эту книгу. Она была переведена на английский, итальянский и даже на латынь, что также свидетельствует об успехе труда Маргариты Порет. Со всей очевидностью, мистические прозрения этой женщины тронули множество людей.

Попала ли Маргарита в ловушку, расставленную для тамплиеров, или она вместе с братьями Ордена рыцарей Храма стала жертвой панического страха, охватившего власти предержащие? Были они обвинены в ереси на сколько-нибудь веских основаниях или потому лишь, что их надо было обвинить, а такие обвинения в те времена воспринимались обществом со всей серьезностью?

Откровенно говоря, не знаю. Но об этом стоит подумать.

Хотя в число храмовников входили весьма заметные фигуры, а время от времени какой-нибудь рядовой воин ордена получал известность благодаря тому, что летописец восславил его героическую гибель, в массе своей братья Ордена рыцарей Храма казались равными и взаимозаменяемыми. В этом был определенный умысел. Предполагалось, что тамплиерам, в отличие от светских рыцарей, не следует стремиться к личной славе. Они были не только воинами, но и монахами, и образ их жизни сочетал в себе неукоснительное подчинение воинской дисциплине и следование строгому монашескому уставу, предполагавшему восемь урочных молитв каждый день.

О повседневной жизни тамплиера нам говорит устав ордена. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов различие между распорядком дня воина на Святой земле и брата, который никогда не покидал Европы. Однако устав определяет некий набор правил, которыми предположительно должен руководствоваться каждый член ордена. И вполне вероятно, что братья, не занятые в данный момент в военных действиях, прилагали все усилия, чтобы этим правилам следовать.

Как выглядели тамплиеры? Прежде всего, в отличие от щегольски одетых рыцарей и придворных двенадцатого века, всегда чисто выбритых и носивших длинные локоны, тамплиеры стриглись коротко и оставляли аккуратные бороды. Согласно латинскому варианту устава, написанному монастырскими учеными монахами, братьям орденам не следовало одеваться по последней моде. Особенно критически монахи были настроены против башмаков с узкими длинными носами и шнурками, «ибо очевидно и хорошо известно, что подобные туфли носят язычники»[392]. Одежда братьев должна быть простой и прочной, без меха, оборок и прочих украшений. Как и в монастырях, облачение не принадлежало лично тамплиеру, а распределялось братом — хранителем одежд, которому надлежало позаботиться, чтобы каждый получил одежду согласно своему росту, а не выглядел шутом, обряженным в чересчур длинное или слишком короткое одеяние.

На монастырский манер храмовники вкушали трапезу вместе и в тишине. С учетом того, что воины могли нуждаться в дополнительной энергии, им дозволялось употреблять мясо трижды в неделю за исключением дней, приходящихся на некоторые церковные праздники, а именно Рождество, День всех святых, Успение и праздник Двенадцати апостолов. Перед сном брат мог выпить вина, но в разумном количестве[393]. Ночью в помещении, где спали тамплиеры, всегда должен был гореть свет, «дабы враги в тени не могли ввести их в искушение»[394].