вышел, с кем-то отрывисто заговорил по телефону. Вернулся, и мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, какой он раздраженный.

— Все испортил урод, — Эмиль наклонился, зацепив меня плечом и с размаху поставил передо мной коробочку. — Это тебе.

— Очередное кольцо? — пробормотала я. — Мне предыдущих хватило.

Я открыла крышку, уже зная, что увижу. Но это немного отличалось: обычный ободок с каким-то камнем.

— И что оно значит? — я без особого интереса рассмотрела его на свету.

— Что я хочу на тебе жениться. Это не вампирское кольцо.

Я не выдержала и обернулась. Эмиль поднял брови, словно ждал ответа, рот приоткрыт — еще на взводе. Хоть бы оружие убрал… И вообще вид, не подходящий для предложения руки и сердца.

— А ты не сильно торопишься? Эмиль, ты со мной не живешь, я тебя на одну ночь впустила.

— Бери, ночью оформим документы. Тебя не тронут, если меня убьют. Вдова нужна живой.

Это настолько рационально звучало, что хотелось ему врезать. Но если это формальность, к чему символические жесты?

Черт, не возьму. Даже несмотря на то, что это может спасти мне жизнь.

— Нет.

Эмиль вдруг улыбнулся с каким-то странным весельем, как вчера на набережной. Подошел вплотную, и я прижалась поясницей к шкафу. Бывший наклонился и на несколько секунд навис над моим ртом. Я думала, опять полезет со своими поцелуями, но он чего-то ждал.

— Странно, — верхняя губа дернулась и слегка обнажила зубы. — От тебя пахнет кровью. Едва-едва, но мне ведь не кажется?

Эмиль по очереди задрал рукава, ткнулся в запястье и вдохнул.

— Я сегодня поцарапалась, — еле выговорила я. — Пыталась кровь остановить, прижалась губами… Иногда так делают.

Перед глазами стояла картина, как Андрей… Я так испугалась, словно Эмиль мог прочесть эти мысли.

— Ты врешь, — в голосе была абсолютная уверенность. — Врешь мне в глаза.

Я должна его убедить, что ничего не было. Хоть убей не знаю как, но должна. Сил на прямой взгляд не хватило, и я уставилась мимо — на стену за его спиной.

Эмиль положил ладонь мне на лицо и заставил смотреть в глаза. В ярком свете зрачки сузились почти до точки, а радужка стала такой яркой, что на ней проступила светлая кайма. Солнце вернуло им живой блеск.

— Вижу, ты не поняла, Яна, — напряженная рука задрожала на щеке. — Я что тебе сказал? Не кормить вампиров. Не кормить Андрея. Ты мне за что-то мстишь? Или тебе плевать на то, что я говорю?

Я молчала и рассматривала его глаза.

— Ты кормила моего врага. Как это понимать?

Вдруг я поняла, что не боюсь этого бешеного взгляда. Я могла уйти, могла остаться, на самом деле Эмиль ни на что не влиял. Я давно держу в руках ключи от собственной клетки, но не решаюсь выйти.

Смысл врать, если мы видели друг друга до самого дна — откровенно, как есть.

— Мне он не враг. Я перед ним в долгу, Эмиль.

— Давай я отдам твои долги! — он резко наклонился к уху, перевел дыхание и заговорил, захлебываясь шепотом. — Ты либо никого не кормишь, либо кормишь меня. Выбирай.

Щетина царапала щеку — его трясло. Эмиль пытался сдержать припадок, когда и так на взводе.

— Успокойся, — я раскаялась в своих словах. Раскаялась, но назад не взяла. — Ты думаешь, я тебя предам? Никогда такого не будет. Нам друг от друга нечего скрывать.

Похоже, он все еще пытается дойти до меня, а я все еще жду. Я чувствовала ухом горячее дыхание, но постепенно оно становилось тише.

— Он пил с руки? — сдержанно спросил он. — На губах откуда?

— Сказала же… Пыталась кровь остановить, — эта ложь того стоила.

Эмиль подтащил меня к мойке, включил воду и сунул запястье под струю. Намазал сверху мылом, я ждала и не пыталась вырваться.

— Еще раз узнаю, прострелю ему башку.

Он отпустил меня и оперся на мойку, слепо глядя на шипящую воду. Лицо устало расслабилось, словно я уязвила больное место.

— Не хочешь, чтобы жрали, не будь едой, — огрызнулся он на собственные мысли, потому что я молчала.

— Кто бы говорил.

— Опять ты начинаешь. Ты меня любила когда-нибудь? Я в этом не уверен.

Горло сжал спазм такой силы, что стало больно. Я могла ответить — он все равно знает, но меня держало внутреннее упрямство. Пусть хоть в голову стреляют, вслух не скажу. Боже, я как Эмиль.

— Если да, прости. Я тогда ни о чем не думал, шел вперед, — он без перехода продолжил. — Дома тебе нельзя оставаться. Собирайся, отвезу в гостиницу.

Шел вперед. Ну, конечно. Как будто неспособность останавливаться его оправдывает.

Я вздохнула и пошла в комнату. Собирать особо нечего, патроны вот только взять и что-нибудь из одежды… Я услышала, что у Эмиля звонит телефон, но не придала значения, пока бывший не появился на пороге. Сквозь очередную маску спокойствия я разглядела напряжение.

— Феликс просит приехать, — мрачно сообщил он. — Донора убили, умерла от укусов. Посмотришь?

Глава 61

Тело подбросил утром к воротам Феликса.

Он втащил жертву во двор, и теперь она лежала, укрытая несколькими слоями черного пластика. Из-под него выбились светлые пряди волос, контрастируя с гравием. Значит, не Алена. Я подошла ближе, глядя на залом в том месте, где было лицо.

Феликс стоял за спиной, почти не дыша — на заднем дворе у него лежала мертвая девушка, и он был сам не свой. Я не торопилась сделать последний шаг. Словно оставалась возможность уйти, если я не увижу, кто это. Заблуждение, как и все вокруг. Я наклонилась и сорвала черную пленку.

Ненавижу смотреть на тех, кого знала при жизни.

На фоне меловой кожи голубые глаза Светланы казались яркими, как два сапфира. Только я не видела, чтобы в драгоценностях застывала такая тоска. Лицо спокойное, кожа на первый взгляд чистая: без синяков, порезов и следов борьбы.

Я сняла пластик с ног, скомкала и бросила в сторону.

— Ты долго? — нетерпеливо спросил Феликс.

— Ты куда-то торопишься? — глухо спросила я.

— Я хочу уйти. Не пойми неправильно, но это неприятно.

— Иди, — разрешил Эмиль. — Я останусь.

Вампиры на самом деле редко видят мертвецов, но от него я такого не ожидала. Дело в том, что он ее знал?

Я присела на корточки, внимательно осматривая не закрытую одеждой кожу. Пока я ее не касалась, но позже придется. Кисти рук целые, ногти тоже. На Светке была куртка с высоким воротником, я подцепила его кончиком ручки, позаимствованной у Эмиля, но горло не