Вид Козмо, который, хромая, взбирался по лестнице, шокировал Айлию. Она обработала ему рану на голове и остановила кровотечение. Глубокий порез на пальце она сжала лейкопластырем и забинтовала, как могла, чтобы на следующий день врач наложил швы. Где найдется врач и где они будут завтра, ни один из них не знал. Айлия не хотела об этом думать и сконцентрировалась на том, чтобы сегодня же получить деньги от Дмитрия.

— Мы можем бежать прямо сейчас, Айлия, — сказал Козмо. — У нас есть бриллианты. Мы найдем покупателя в Сан-Франциско.

— У нас опасное положение, — возразила Айлия. — Слишком много чего случилось. У нас больше нет времени. Когда Фарли сообщит о нас в полицию, она сразу же явится. Нельзя искать покупателей в Сан-Франциско. Деньги нам нужны немедленно. Знаешь, Козмо, я, наверное, вернусь в Россию. Не знаю, что делать.

Он тоже не знал. Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что заявиться к Дмитрию без денег и лгать было опасно. Поэтому Козмо боялся. Дмитрий был очень умный. Даже умнее Айлии.

Козмо позвонил на номер сотового, который дал ему Дмитрий.

— Да, — ответил Дмитрий.

— Это я, брат, — сказал Козмо.

— Не называй своего имени.

— Я хочу приехать через тридцать минут.

— Хорошо.

— Ты готов закончить наши дела?

— Да, а ты?

Козмо с трудом ответил:

— Готов, брат.

— Увидимся через полчаса, — сказал Дмитрий, и Козмо показалось, что он видит его улыбку.

Чтобы скрыть рану на голове, Козмо надел черный берет, который носила Айлия вместе с черным свитером и сапогами, когда хотела выглядеть очень сексуальной. Козмо надел белую спортивную куртку, голубые брюки и свои лучшие кожаные туфли. За пояс брюк он засунул «беретту» и затянул ремень потуже, чтобы пистолет не выпал.

Айлия надела самую обтягивающую красную юбку, свитер с глубоким V-образным вырезом, из которого вываливались ее груди, а поверх него — короткий черный жакет с блестками. А поскольку они шли в русский ночной клуб, она выбрала высокие черные сапоги на десятисантиметровом каблуке. «Мне не откажешь в шике», — подумала она. Ей нравилось это слово — «шик».

Козмо выдавил улыбку и сказал:

— Мы идем получать тридцать пять тысяч долларов, Айлия. Мы идем в «ГУЛАГ».

Пророк посмотрел на часы. Он начинал чувствовать голод, а ночь выдалась очень беспокойной: преследование автомобиля с водителем-мертвецом, потом просьба Виктора Черненко отдать в его распоряжение одну из машин смены — и все это вместе с обычным голливудским сумасшествием. Можно подумать, сегодня ночь полнолуния. Он почувствовал изжогу, проглотил две таблетки антацида и сказал сержанту третьей смены:

— Мне нужно кое-что сделать, чтобы успокоить одного козла адвоката. Он грозится уничтожить каждого, кто встретился или не встретился с его бестолковой дочерью, подавшей ложное заявление о преступлении. Я просто узнаю имя и адрес менеджера ночного клуба, если подозреваемый действительно менеджер. Может, тот парень просто носит с собой визитки менеджера, чтобы произвести впечатление на девушек, с которыми знакомится в барах.

— В какой клуб собираешься? — спросил сержант.

— Русское заведение, называется «ГУЛАГ». Ты его знаешь?

— Нет, но полагаю, это место сборищ русской мафии. Такие заведения меняют хозяев и название чаще, чем хозяева меняют нижнее белье.

— После этого поеду перекусить с Фаусто и его напарницей, — добавил Пророк. — Они нашли новую семейную мексиканскую забегаловку. Звони, если понадоблюсь.

Выехав с автостоянки Голливудского участка, Пророк отправил экипажу «6-Х-76» сообщение. В нем говорилось, что он направляется в «ГУЛАГ» и пробудет там не более пятнадцати минут.

Когда Козмо подъехал к «ГУЛАГу», автостоянка была забита машинами. Ему пришлось припарковаться в дальнем углу возле мусорных баков.

— Дмитрию следует нанять парковщиков, — нервно заметила Айлия.

— Он слишком жадный, — ответил Козмо.

Они услышали грохот музыки, как только вышли из машины. Козмо затушил сигарету, коснулся пистолета под курткой и захромал ко входу вместе с Айлией.

Айлия подошла к бару и обратилась к взмокшему бармену, не успевающему обслужить всех желающих выпить:

— Простите, пожалуйста.

Пьяненький молодой парень, сидящий у бара, повернулся, посмотрел сначала на ее лицо, потом на грудь, после чего встал и заявил:

— Я уступлю вам место, если разрешите угостить вас выпивкой.

Айлия одарила его своей самой приятной профессиональной улыбкой и села на предложенное место.

— Это очаровательно, дорогой.

Услышав ее акцент, он улыбнулся и спросил:

— Вы русская?

— Да, дорогой, — ответила она.

— Как насчет коктейля «Черный русский»?

— Я предпочитаю белых американцев, — сказала она, а молодой парень громко рассмеялся. Он находился в том состоянии, когда все кажется смешным.

Айлия пожалела, что здесь нельзя курить. В этот момент она готова была обменять бриллиант на сигарету.

Как бы ни был занят Виктор Черненко, он помнил, что дал обещание Энди Маккрей, а обещания нарушать нельзя. Он взглянул на часы и сказал Жалостливому Чарли, что должен ненадолго отлучиться в русский ночной клуб «ГУЛАГ», чтобы помочь Энди обработать владельца на его родном языке. Что же касалось детективов, направлявшихся в участок, чтобы помочь в раскрытии убийства Рамсдейла и голливудских ограблений, то Виктор планировал оставаться на работе, пока еще была надежда найти подружку Фарли. У него была копия ее дела, в котором числились мелкие кражи и хранение наркотиков, и он убедился, что имя Олив Рамсдейл она присвоила себе недавно. При аресте она назвалась Мэри Салливан, но кто мог гарантировать, что и это было ее настоящее имя?

Потом он позвонил домой жене Марии.

— Здравствуй, моя дорогая, — сказал он. — Это твой любящий муж.

— Какого черта! — буркнул Жалостливый Чарли и посмотрел на Виктора так, будто тот громко рыгнул. Чарли терпеть не мог телефонного сюсюканья.

— Я работаю над самым важным делом в своей карьере, моя, маленькая ласточка. Возможно, что сегодня мне придется ночевать в участке. Я еще не знаю точно.

Затем Виктор выслушал ответ с блаженно-глуповатой улыбкой на широком славянском лице, произнес: «Я тебя тоже», — и почмокал в микрофон, прежде чем повесить трубку.

— Это твой первый брак? — спросил его Чарли.

— Первый и последний, — ответил Виктор.

Чарли покачал головой:

— Должно быть, это национальная особенность русских.

— Я не русский, — снисходительно поправил Виктор. — Я украинец.