Когда-то один мой приятель справедливо заметил, что предупредительная табличка «Осторожно! Злая собака!» будет служить гораздо более эффективно, если написать на ней «Осторожная злая собака!» Лично я на сто процентов уверен, что он прав. Гораздо страшнее пробираться по охраняемой территории, если знаешь, что стерегущая ее зубастая тварь не просто носится взад-вперед, облаивая возможных нарушителей, а, наоборот, тихо ползет за тобой следом, ожидая, когда тебя можно будет без помех ухватить за задницу. Насколько я успел заметить, правая и левая головы Горыныча на роль «осторожной» собаки не тянули. Зато средняя… От средней головы можно было ждать чего угодно. В том числе и того, что ей хватит мозгов раскусить мою легенду: «Хочу соорудить безопасный пост на дереве, пришел взять шмотки и пожрать, чтобы не спускаться вниз за каждой мелочью!» Выдумка, конечно, не ахти, но еще на подходе к срубу я понял, что если кому-то и придется давать объяснения, то не мне, а самому Змею Горынычу.

Начать с того, что монстр, как и я, оставил свой пост. Однако не это было самое подозрительное. Змеюка зачем-то разжигала печку, которая с прошлой ночи так и осталась стоять на улице. Поверить в то, что огнедышащему гаду может стать холодно, я не мог. Кашеварить ему тоже вроде было ни к чему. Если только Горыныч не решился нарушить запрет Бабы-яги и не собрался запечь меня. «А ведь он может! — подумалось вдруг. — Скажет потом старухе, что я сбежал, и будет очень недалек от истины». Ситуация складывалась тупиковая. Уходить без клубка-искателя было бессмысленно. Именно с его помощью, привязав к нити иглу, я собирался выйти на Кощея, а заодно и на Дмитрия. Пробраться мимо зверюги в избушку тоже не получилось бы. Тем более что в разведении огня в печи участвовало лишь две головы — левая и средняя. Правая почему-то спряталась в доме. Но вдруг ее окликнули:

— Правый!

— Чего?

— Посмотри, есть еще дрова в горнице?

— Не-а! — доложила, присоединяясь к собратьям, правая голова. — Кроме Ивана, никаких дров!

— Тоже мне, шутник! — поморщилась средняя. — Ладно. Айда в лес, какую-нибудь сушину завалим!

— Не понял! — удивилась правая башка. — А чего, Дурака пасти больше не надо?

— Надо-надо! — огрызнулась средняя. — Только дрова сейчас важнее. Ну чего стали? Вперед! — И Змей, неуклюже переваливаясь с боку на бок, потопал к лесу.

Едва ящер скрылся в кустах, я стремглав бросился к дому. У меня уже не оставалось сомнений в том, что задумал монстр. И как я мог забыть, что на этой печи можно не только готовить, но еще и ездить! Конечно, сам по себе Горынычу этот кирпичный внедорожник и даром был не нужен. Тварь-то повстречалась не только трехголовая, но еще и летучая. Однако после упоминания Ивана я понял, что Змей задумал похищение. Зачем? А затем! Недаром же старуха когда-то сама говорила, что ВЧК выпустило Горыныча по амнистии. А что такое амнистия, как не идеальное прикрытие для освобождения ящера и последующей вербовки его в качестве секретного агента? Теперь же, в момент кризиса, этот агент начал действовать. И Ивана он доставил к нам не просто так, а чтобы добраться до новой базы партизанского отряда. Но не вышло. Баба-яга нарушила приказ и на место встречи не поехала. Однако и ждать, пока Дурак оправится от ран и расскажет, что Змей тоже участвовал в облаве, гаду не с руки. Вот он и спешит ретироваться, а заодно собирается увезти с собой ценного пленника.

Все эти мысли сами собой прокрутились в моей голове и выстроились в стройную цепочку, в которой я не видел ни одного слабого звена, кроме разве что себя самого. Каких бы успехов на волшебном поприще я в последнее время ни достиг, тягаться с трехголовым огнедышащим монстром мне пока было слабо. Не помогало даже то, что в избушке меня ждали меч-кладенец и АК-74. Автоматом Горыныча не возьмешь, а пользоваться мечом я так и не научился. Оставалось только забраться в дом, взвалить бессознательного шефа себе на плечи и рвать в лес. Да, и еще не забыть залить печку. Пусть потом Змей ее снова раскочегаривает. Какой-никакой, а все выигрыш во времени. С другой стороны, зачем заливать?! На ней и поедем!

Составив план действий, я немедленно приступил к его выполнению. Начал, естественно, с самого сложного — эвакуации Ивана Ивановича из избы. Намаялся вдоволь. Все-таки не зря считается, что расслабленное тело намного тяжелее напряженного. Спас разве что страх, вернее, адреналин, которого, благодаря этому страху, было во мне выше крыши. Зато после того, как мне удалось водрузить Дурака на печь, я уже не ходил, а чуть ли не летал. Вот так, на лету, я и похватал из горницы все, что подвернулось под руку. Меч, автомат, флягу с водой, клубок и даже миску с недоеденной ночью кашей. Я понятия не имел, как мне удастся приторочить все это барахло к печке, но на то я и числился «Знаменем Провала», чтобы моя невезучесть сама решала встающие передо мной проблемы. Уже подбегая к своему дровяному вездеходу, я со всей дури стукнулся ногой об ящик со старухиными зельями. Боль была адская, зато у меня появилась емкость, в которую в дополнение к бабкиным снадобьям я покидал и всю свою амуницию. Теперь оставалось самое малое: за считаные секунды научиться управлять принципиально новым для меня транспортным средством.

Взобравшись на печь и встав на колени перед ее трубой, я мучительно пытался вспомнить, при помощи каких манипуляций днем ранее Иван сумел заставить эту дуру сдвинуться с места. Я трогал кирпичи, ковырялся пальцем в пышущей жаром щели в печной трубе и отчетливо понимал: что-то не так, чего-то здесь не хватает. И тут меня осенило: «Ну конечно! В эту дырку должна вставляться заслонка!» Решив этот сложный для городского жителя ребус, я вскочил на ноги и, увы, вместе с валяющейся на земле закопченной железной пластиной заметил то, что предпочел бы не видеть вовсе — три пары огромных, округлившихся от изумления драконьих глаз.

— Эй, молодой, а ты чего там делаешь? — задала мне вопрос левая, действительно, самая тупая голова ящера. Однако правая и средняя уже все поняли.

— Стоять! — рявкнула средняя.

— Порву! — проревела правая.

— Писец! — прошептала моя несчастная, единственная и неповторимая.

Дальше все стало происходить очень быстро. Ящер отшвырнул в сторону принесенные из лесу поленья и быстро поскакал в мою сторону. Я еще быстрее спрыгнул с печи на землю, схватил заслонку и взлетел обратно. Ящер подпрыгнул на манер баскетболиста, стремящегося к корзине, но вытянул вверх не одну руку, а всего-навсего три шеи. Вот только баскетболист после такого прыжка бросил бы обычный мяч, а Горыныч, как ему и положено, шарахнул тремя фаерболами. Пышущие жаром сгустки еще с гулом летели в мою сторону, а земля уже содрогнулась от удара приземлившейся на нее туши. Но второго залпа не последовало. Вернее, я понятия не имею, последовал он или нет, так как в то же мгновение мне удалось с размаху загнать заслонку в трубу, и печь с визгом и свистом того, что заменяло ей тормоза, прыжком сорвалась с места.

Первую тысячу метров я не столько проехал, сколько проскакал, собирая под брюхо своего вездехода все пни, коряги, кочки и рытвины. Однако потом все пошло легче. Я просто вовремя сообразил, что управление печью весьма напоминает то, как я в детстве рулил парусным швертботом «Мева» по глади Клязьминского водохранилища. Всего-то и разницы, что у яхты румпель, а у печи заслонка. В остальном — все то же самое. Хочешь повернуть вправо, толкай рукоять влево. Хочешь влево, вертай направо. Единственное отличие заключалось в том, что скорость польской яхточки зависела от силы ветра, а на скорость печки надо было влиять, вдвигая и выдвигая заслонку. Впрочем, был еще один существенный нюанс. Ни разу за все мои катания по водохранилищу за мной не гонялось плюющееся огнем трехголовое чудище. Теперь же мне предстояло обрести и этот весьма познавательный опыт.