– Давай-давай.

– Что, действительно, написать?

– Пиши, дура, говорю тебе, пиши сама!

– Да я не знаю. Мне кажется, это неправильно.

– Пиши.

– А что?

– Не знаю. Спроси, как у него дела.

– Нет, как-то не очень. Ладно, давай, я пойду подумаю.

– Иди, подумай.

Сижу, думаю. Две минуты ровно думаю, что написать. Пишу.

«Мой любимый клоун, я соскучилась!»

Вот такое короткое расстояние за одно утро от «Да пошёл ты к чёрту» до «Мой любимый клоун». Влюблённые женщины – они, конечно, идиотки клинические.

«Сегодня?..» – приходит молниеносный ответ.

«Да)))» – пишу ему я.

Сегодня. Мой любимый клоун. Родной мой. Бесценный. Как же я тебя люблю.

…

Возвращаюсь от него утром, переполненная счастьем до самой макушки. По дороге набираю Яне сообщение:

«Мой любимый – твой должник»

«Прощаю)))» – отвечает Яна.

Долги надо отдавать. Когда ее мужчина допустит очередной косяк, я вставлю Яне поехавшие мозги на место, и успокою её разбушевавшееся сердце. Она его простит, а он даже не будет знать, звеном какой цепочки окажется его внезапное счастье.

* * *

От ненависти до любви – целая пропасть. Преодолевается мною, как выяснилось, в один прыжок.

* * *

– Помнишь, – говорю Яне, – я привезла ему из Италии в подарок керамического ангела? В первый же свой приезд я повесила его в ванной на зеркало. Там такой гвоздь декоративный в раму вбит, вот я на него ангела и устроила. Пусть смотрит на моего любимого утром и вечером и обо мне напоминает.

– Ну? – говорит мне Яна, подозревая, что это не конец истории.

– Так вот, я приехала к нему после ссоры, а он его перевесил! Отвернул моего ангела лицом к раме!

– Может, тебе показалось? Может он сам перевернулся?

– Интересно, какие это сквозняки в ванной переворачивают на 180 градусов керамического ангела? Нет, Яна. Ниточка была не перекручена, а перевешена. Он отвернул его от себя специально, чтобы не смотреть. Потому что обиделся на меня.

– Как ребёнок…

– Так и живём.

***

Вопрос в том, что я знаю дату, когда он от меня уйдёт. Этот день – премьера спектакля. Он вернётся в Москву, к семье – с которой я не конкурирую. Просто даже не вкладываю в голову такую возможность. Не допускаю фантазий. Исключаю варианты. Сложила оружие. Бетонный забор.

Я – как смертница, на груди у которой тикает бомба, отсчитывая последние часы перед уничтожением. Механизм запущен, его не остановить. Я от боли вою в одиночку, но ничего не изменишь. Всё, что я могу – это любить его в оставшиеся мне минуты.

Любить того, с кем ты спишь. Спать с тем, кого ты любишь. Очень простая формула. Она мне кажется главной формулой человеческого счастья.

Когда мы спим, он держит меня за руку. Как школьники, честное слово. Между нашими ладонями – жар как от печки. Кто генерирует это тепло, кто из нас печка? Или это энергия взаимодействия? Даже, когда мы спим… Я забираю руку: я не могу спать, когда у меня горит ладонь. Поворачиваюсь к нему спиной. И чувствую, как он берет меня за плечо. Не обнимает, а именно кладет тяжёлую руку поверх: МОЯ.

И думаю: как же я тебя люблю, как же я тебя люблю, пусть у тебя всё будет хорошо…

– Дай мне время, – сказал Яне её любимый мужчина, – единственное, что меня останавливает в этой ситуации – дети. Вот клянусь тебе, больше ничего не держит.

Время ему действительное нужно. Через неделю в его семье грядет большой переезд из загородного дома, в котором дети прожили всю жизнь, в незнакомую им квартиру в центре. Дом выставляется на продажу для покупки нового жилья, из которого будет удобно возить детей в школу, куда они пойдут осенью.

Вся семья временно переезжает из двухэтажного особняка в двухкомнатную квартиру. К вырученным за продажу дома деньгам надо прибавить еще некую сумму, чтобы купить дом лучше, чем был.

Денег катастрофически не хватает. Сумму взять пока неоткуда.

Денег не хватает даже на жизнь. Всё, что было, вложил в бизнес – рестораны, бары, салоны красоты. Первые месяцы – или годы? – не знаю, бизнес встает на ноги и несёт сплошные убытки.

Оказывается, у миллионеров тоже иногда не бывает денег. Совсем не бывает.

Звонит ему Яна: как дела, что ты, где ты…

– А я, – говорит, – иду цветы покупать для детского утренника. Как ты думаешь, сколько может стоить два букета?

– Не знаю, – задумывается Яна, – в районе пятисот, наверное…

– Каждый?

– Ну, конечно, каждый.

– Чёрт! У меня всего тысяча, а я ещё маме хотел на эти деньги цветы взять, у неё день рождения…

Разговор абсурден для таких людей как мужчина Яны – в принципе.

– Ян, – говорю, – может ему денег одолжить? Ты спроси… У меня есть пара тысяч, я могу подкинуть.

– Я и сама могу проспонсировать скромный банкет: надо же после утренника детей пирожными накормить, не чужие ведь, да боюсь, не возьмёт…

* * *

Значит, просит он Яну: дай мне время.

Яна время даёт.

– Интересно, а время – это сколько? Неделя, месяц, два, полгода?

Если, предположим, время нужно на то, чтобы дети переехали в квартиру, пошли в новый садик, потом переехали в купленный дом, пошли в школу, адаптировались в классе, то к Новому Году где-то ситуация должна разрешиться. Но кто же в Новый Год уходит из дома? Новый Год – семейный праздник. А после Нового Года – детские каникулы, а после каникул – второе полугодие, стрессы, зима, простуда и грипп, конфликты с одноклассниками, музыкальная школа, так что к вопросу об его уходе можно будет вернуться где-то к следующей весне…

– Нет, – заявляет Яна, – никакой весны. Либо сейчас, либо никак. Я – тоже человек. Я хочу жить, и имею право на это желание.

– Две недели – говорит ему Яна, – у тебя есть две недели, чтобы что-то решить. Либо ты в семье, либо ты со мной, дальше невозможно так существовать.

Вот он, ультиматум, о котором мы так долго говорили, и не допускали в свои планы даже мысленно. Нам казалось, само как-то разрешится. Само не разрешается. Нервы наматываются рваными верёвками на кулак. Из светлой весенней девочки Яна за два с половиной года превратилась в нервную, дёрганую, напичканную всевозможными комплексами особу.