Председатель Тифлисского Совета Жордания занял позицию полной лояльности Временному правительству и не был до времени и инициатором выдвижения национальных целей: «Практическая постановка национального вопроса повлечет борьбу между нациями, следствием чего будет реакция. Вокруг этого вопроса должно произойти соглашение между всеми национальностями, и это будет наилучшей порукой успеха в Учредительном собрании»[751].

На армян, лояльных России и имевших давние исторические счеты с Турцией, Петроград делал основную ставку в закавказских раскладах, что не прошло незамеченным также в Османской империи. Именно этим объясняется чудовищная резня, устроенная армянам на турецкой территории в 1915 году.

В 1917 году в российской армии служили 150 тысяч армян, из них 35 тысяч — на Кавказском фронте. И именно армяне-военнослужащие стали главной движущей силой возбуждения национальных чувств, причем во многом для решения задач укрепления обороноспособности России. В Тифлисе был организован беспартийный Армянский Военный союз, заявивший культурно-просветительские цели. Затем его отделения стали возникать в самых разных регионах страны — в Туркестанском крае, на Северном Кавказе.

В июле стало известно, что «правительство разрешило сформировать армянские полки и бригаду и что для сформирования этих полков военное начальство обещает выделить из запасных частей 6000 воинов-армян с условием пополнять дезертирами-армянами до бригадного состава». Полковой и ротные комитеты 2-го Армянского стрелкового «ударного» полка заявили о готовности «беспрекословно исполнять приказания Военного Армянского Союза как органа, стоящего на почве деятельности Временного правительства… Мы, сыны многострадальной революционной Армении, вполне убеждены, что только под крыльями Великой революционной демократии можно осуществить революционно-демократические идеи родной нации»[752].

Центром революционного движения в Закавказье стал полиэтничный и промышленный Баку, где 3 марта толпа заняла здание Городской думы и был образован временный Исполнительный комитет общественных организаций из представителей Гордумы, Военно-промышленного комитета, Биржевого комитета, формируемого Совета.

Национальные требования и там не заставили себя ждать. 9 марта на праздновании новруз байрама ораторы подчеркивали, что программа Временного правительства «как нельзя больше удовлетворяет требованиям шариата»[753]. Программа азербайджанского национального движения была впервые сформулирована на I Общекавказском мусульманском съезде, который проходил в Баку 15–20 апреля, лидером партии Мусават Мамедом Эммином Расулзаде. «Сама история на примере Тамерлана, Чингисхана, Александра Македонского и римских императоров свидетельствует о том, что никакая сила, кроме свободно выраженного желания составить государственный союз, не может создать прочного единения между отдельными национальностями, входящими в государство»[754]. По его предложению съезд наиболее приемлемой формой государственного устройства России назвал «демократическую республику на территориально-федеративных началах».

Расулзаде выходил за рамки популярной в то время концепции единой тюркской нации. «Тюрко-татарские нации имеют общие корни. Вместе с тем неопровержим и тот факт, что они говорят на отдельных диалектах и отличаются своими особенностями. У поволжских татар сегодня имеется собственная литература, печать, свои писатели и поэты. Узбеки также имеют свою богатую литературу. Начинает развиваться казахская и киргизская пресса. Ни один из этих народов не согласится отказаться от своей сущности. Азербайджанские тюрки также не откажутся от своего языка, литературы и обычаев»[755].

Идеи национально-территориальной автономии Азербайджана разделяли Мусават и Тюркская партия федералистов, которые в июне объединились и образовали Тюркскую демократическую партию федералистов — Мусават. Она стала политическим авангардом национального движения, а к осени обогнала по популярности все другие партии даже в многонациональном Баку.

Большую проблему в Закавказье создало исчезновение дисциплины в армии, что крайне негативно сказывалось на взаимоотношении российского воинства с местным населением. Старик, глядя большими печальными глазами на капитана Левицкого, говорил:

— Тяжело вам теперь, после отречения вашего падишаха. Да и нам нелегко. Раньше ваши аскеры если и брали, то спрашивали, а иногда и платили. А теперь… — старик безнадежно махнул рукой. — Грабят, уводят скот, насилуют женщин. В соседнем селе есть убитые, так как они не хотели давать на поругание жен. Вот какими стали ваши аскеры[756].

Вразнос пошло и местное население. «Новое Время» 14 мая писало: «Проснулся старый обычай кровной мести, и по туземным селам идет резня. Под боком культурного центра, Баку, воюют два селения. Есть убитые и раненые»[757].

В многоплеменной Средней Азии ни один из народов не имел еще выраженной национальной идентичности: узбеки, казахи, таджики, киргизы, туркмены считали себя мусульманами в первую очередь и подданными царя, хана или эмира — во вторую. Идею национальности с правом на самоопределение всем этим народам большевикам еще предстояло привить. Пока же Туркестанское генерал-губернаторство составляли Закаспийская, Самаркандская, Сыр-Дарьинская, Ферганская и Семиреченская области. В Степной край (современный Казахстан с поправками) входили Семипалатинская, Акмолинская, Тургайская и Уральская области. Управление там до революции осуществляли военный генерал-губернатор, областные военные губернаторы, уездные начальники. Местное самоуправление было представлено волостными управителями, сельскими старшинами, аксакалами. Бухарский эмират и Хивинское ханство — чтобы не портить отношения с Лондоном, протестовавшим против их вхождения в Россию — считались ее вассальными областями.

Судьбы Туркестана решались в краевом центре — Ташкенте. Генерал-губернатор Александр Николаевич Куропаткин, к которому 3 марта явилась делегация жителей Ташкента, ответил ей, что ни о какой революции не знает и будет выполнять распоряжения новой власти, когда получит соответствующее указание от императора. Опубликованных актов об отречении оказалось достаточно. На следующий день, признав Временное правительство «вполне законным», он предписал «всем подчиненным мне лицам и учреждениям в точности исполнять все распоряжения, исходящие от соответствующих органов нового правительства»[758].