— А кого?

— Девушку. Её горничную.

— А, Элизабет, — Франц казался удивлённым. — Правда?

— Да. Где она?

— Почему ты решил, что она здесь? Зачем тебе эта глупая рыжая кукла?

— Где она? — повторил я.

Немец помолчал, словно испытывая меня. Потом сказал:

— Не думаю, что ты станешь стрелять. Перебудишь охрану.

— А почему её нельзя будить?

— Разве не очевидно? Тебя схватят.

— Но ты-то почему не поднял шум? Зачем рисковал, сражаясь с этим…

— Я ничем не рисковал! — резко ответил Франц, переступив с ноги на ногу.

На всякий случай я сделал шаг назад. Фонарь дворецкого слепил меня.

— Не свети в глаза.

Немец усмехнулся и опустил фонарь, направив его луч мне в грудь.

— Так лучше?

— Почему охрана Улаффсона не должна видеть эти тела?

Франц вздохнул.

— Это касается только наших дел, — ответил он. — Швед здесь ни при чём.

— Ваших с графиней? — уточнил я.

— Именно так.

— Мне нужна девушка.

Взгляд у дворецкого стал насмешливым.

— Её здесь нет, — сказал он. Немец, конечно, понимал, что я не стану в него стрелять, если он не нападёт. Уже хотя бы потому, что сбежится охрана, а это не входило в мои планы. Но он понятия не имел, что стрелять мне и не нужно. Я могу убить его с помощью алхимии в любой момент. — Кажется, мы в тупике? Может, просто уйдёшь? Обещаю, что не стану пытаться тебя убить.

— То есть, не вонзишь нож мне в спину? — усмехнулся я.

— Именно, — оскалился в улыбке Франц.

— Я не могу уйти с пустыми руками.

— Зачем тебе эта горничная? Она для тебя ничего не значит. Думаешь, она знает что-то о графине и её делах?

Я понял, что не смогу объяснить дворецкому свои мотивы. Да и нужно ли? Он явно привык руководствоваться холодным расчётом, а не сантиментами.

— Просто не хочу, чтобы её использовали как человеческий материал, — сказал я.

Франц на это лишь усмехнулся. Было видно, что не поверил.

— Увы, — проговорил он, сложив руки на груди. — Боюсь, тебе придётся уйти ни с чем. Как я уже говорил, Элизабет здесь нет. Она осталась в Амстердаме, в клинике Рессенс.

— Тогда что здесь делаете вы с графиней?

Дворецкий пожал плечами.

— Ну, и что дальше? — спросил он. — Застрелишь меня? Давай.

Глава 75

— Кажется, терять мне нечего, — проговорил я, блефуя. — Назад, в комнату!

Дворецкий оглянулся, потом отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он спокойно.

Я угрожающе поднял пистолет, но Франц только улыбнулся.

— Так и будем стоять? — спросил он спустя несколько секунд.

Я понял, что промедление ничего не решит. Нужно вывести немца из строя.

— Тогда у меня нет выхода! — сказал я, резко вскидывая пистолет.

Это был всего лишь отвлекающий жест, и он сработал: как ни был Франц уверен, что противник стрелять не будет, он машинально отклонился влево, и я тут же ударил его воздушной волной, вталкивая в комнату.

Немец попятился, нелепо размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Не смог и полетел кубарем, растянувшись на ковре. Изо рта у него вырвалось смачное ругательство.

Захлопнув дверь, я трансмутировал детали замка, заблокировав его.

С другой стороны раздался удар, дерево задрожало — Франц пытался выбраться из комнаты. Он дёргал и толкал, но колотить кулаками не решался, опасаясь разбудить весь дом. Впрочем, ясно, что в конце концов он поднимет шум: лучше позвать охрану и схватить незваного гостя, чем позволить ему уйти, пусть даже придётся объяснять Улаффсону, почему его дом стал вдруг пользоваться такой популярностью у сомнительных личностей.

Я отступил, глядя на дверь. Долго она не продержится. Нужно побыстрее отыскать горничную. Я двинулся по коридору, светя себе фонариком.

Надежда найти девушку таяла с каждой секундой: я был в незнакомом доме, где за любой дверью можно натолкнуться на охрану, вдобавок понятия не имел, где искать контейнер с гелем, ведь планировка здания также была мне неизвестна.

Добравшись до конца коридора, я увидел ведущую на третий этаж винтовую лестницу. Её едва освещал уличный фонарь — жёлтый свет падал на ступеньки через маленькие, забранные решёткой окошки. Я постоял в нерешительности: какой смысл шарить по дому, ведь ясно, что сам я едва ли отыщу девушку. Для этого должно ну очень повезти. Но не отступать же, тем более, теперь, когда я проник в здание и даже пережил встречу с Францем.

Я начал подниматься. В доме пахло химическими препаратами. Возможно, грузчики разбили какой-то сосуд, когда перетаскивали ящики и коробки. Чем выше я забирался, тем сильнее становилась вонь. Когда я выглянул в коридор третьего этажа, от витающих в воздухе паров резало глаза, так что даже пришлось вытереть проступившие слёзы.

Здесь свет горел, хотя его было и немного — всего четыре лампочки, привинченные к стене. С улицы казалось, что в коридоре темно, потому что окна закрывали плотные шторы, прибитые по краям так, чтобы не оставалось ни единой щёлочки. На полу лежала промасленная рогожа, и на ней виднелось множество следов. Похоже, здесь не спали. Я двинулся вперёд, ступая осторожно, хотя звука шагов слышно почти не было. В то же время я понимал, что времени мало, если оно вообще есть.

Дверей в коридоре было всего три. Я нажал ручку одной. Было заперто. Попытался заглянуть в замочную скважину — безрезультатно: внутри царила темнота. Я пошёл дальше, стараясь дышать глубоко и ровно. Казалось, в любую секунду коридор может заполниться охраной, или за спиной возникнет вырвавшийся на свободу Франц. Придётся использовать алхимию, и на этот раз, наверное, без трупов не обойдётся.

Если же меня всё-таки схватят (чём чёрт не шутит?), Улаффсон не оставит в живых свидетеля, видевшего, чем он занимается в подвалах своего замка в Ковентри. Но сначала наверняка будут пытать, потому что кто ж поверит, что я заявился, чтобы спасти какую-то там горничную, которая, вдобавок, предала меня. Тогда появится шанс. Главное — чтобы сразу не грохнули.

Я попытался открыть вторую дверь, и она легко распахнулась. Внутри было темно, однако падающего из коридора света хватило, чтобы разглядеть стоящие друг на