Тай пробрался в хвост колонны. Дом услышал несколько выстрелов, но больше червей видно не было. Если кто-то из них и уцелел, то, скорее всего, они вернулись через свои норы в ту выгребную яму, откуда появились.

«Завтра вся планета будет выглядеть так. Черт, ну как я могу забыть об этом? Все крупные города будут сожжены дотла — как эта колонна».

Дом наклонился вперед, опершись рукой о колено, — внезапно его затошнило. «Это от усталости», — сказал он себе, всех солдат рвало после нескольких суток без сна. В этот момент он сообразил, что маслянистый черный предмет, на который он смотрит, шевелится.

«Дерьмо!» Оно было живым. Это был червь.

«А что, если нет?»

Дом понял, что не сможет отличить червя с сильными ожогами от человека с такими же ожогами. Он смотрел на какое-то лицо, но не видел глаз, поэтому это мог быть кто угодно — от знакомого ему бойца до самого главного гада в армии Саранчи. Он был так потрясен, что не двигался с места, пока существо не подняло руку. Затем он заметил очертания винтовки — не «Лансера». Он начал стрелять в тело, опустошил весь магазин.

Дому потребовалась вся его выдержка, для того чтобы присесть у трупа и пощупать шею в поисках солдатского жетона КОГ. Но жетона не было.

«А если бы это был не червь? Чтоб мне пропасть, да все равно: нельзя оставлять человека вот так страдать».

Он не был уверен даже в том, что смог бы бросить червя умирать медленной смертью. Может быть, его ненависть к врагам была недостаточно сильна, а может быть, уже притупилась.

Внезапно грохот, за которым последовал скрежет металла, заставил Дома поднять голову. Бульдозер поехал, расшвыривая в стороны искореженные машины; обломки летели в воду. Поблизости не было урн для мусора, но Падрика никогда не волновали пустяки.

Маркус выступил из-за поднятых барьеров, стараясь держаться подальше от чудовища, которым управлял Пад. Дом подошел к нему; на какой-то момент он растерялся, но не хотел включать рацию, настроенную на общий канал. Он не хотел слушать голоса, полные растущей паники. Даже здесь, в Тирусе, некоторым не суждено было добраться до безопасной зоны к полуночи.

«Черт бы его побрал, это невозможно, он этого не сделает».

— Центр, это Феникс. Центр… как слышите меня, Центр? — Таким Дом всегда представлял себе Маркуса: палец прижат к уху, голова опущена, грозное выражение лица, явно рассержен на кого-то или что-то. — Центр, это Феникс… как любезно с вашей стороны присоединиться к нам, Шерстон. Мы очистим шоссе через тридцать минут. Скажите им, пусть направляют колонны сюда.

Он же должен быть доволен собой, правда? Дом скорее бросился бы спасать людей, дорогих ему, но для Маркуса важнее всего работа.

«Вот настоящее испытание. Пожертвовать одним человеком для того, чтобы спасти сто, очень непросто, но это очевидный выбор. А может, не настолько очевидный? Я хочу сказать, ведь никто с этим не будет спорить, правда? Но что, если этот единственный человек — твоя мама, жена, лучший друг? Что ты тогда сделаешь?»

Дом не знал и надеялся, что никогда не узнает.

Должно быть, начальство велело Маркусу возвращаться в Эфиру, потому что Дом услышал его последние слова:

— Нет, мы сначала проследим, чтобы здесь все прошло нормально.

Дом подтолкнул его локтем:

— У нас всего пять часов, Маркус.

— Точно, — ответил тот. — Если бы я считал, что времени мало, я бы отправил вас всех домой и подождал здесь один.

Падрик, казалось, наслаждался возможностью выместить свою ярость на неодушевленных предметах. Он продолжал расчищать пространство, уже гораздо большее, чем было необходимо, и в конце концов Маркус вынужден был помахать ему, чтобы он остановился. Они сели в «Броненосец» и отъехали по дороге на запад; подождали, пока вдали не появятся огни, а когда колонна добралась до них, свернули на обочину.

Передний «Тяжеловоз» замедлил ход, остановился, и водитель опустил стекло.

— Вам бы в инженерные войска, Феникс.

— Может быть, когда-нибудь, — ответил тот. — Где нам лучше ехать — впереди или в хвосте?

— В хвосте.

Пад съехал на траву и понесся мимо бесконечной вереницы военных машин, гражданских грузовиков, скотовозов, легковых автомобилей и цистерн с топливом, пока наконец не очутился в самом хвосте колонны. Дому хотелось поговорить, но Маркус притворился спящим, Тай уставился на свои стиснутые руки, словно медитировал или молился, а Пад не сводил взгляда с дороги. Дом понял, что сказать ему нечего; что бы он ни придумал, в любом случае прозвучит это по-идиотски.

— Наверное, это одна из последних колонн, которые успеют добраться вовремя, — наконец выдавил он.

— Значит, Бога благодари, что мы в ней, — буркнул Пад.

Дом знал, что нужно спросить.

— Послушайте, парни… а у вас там, на Островах, остались родственники?

Маркус издал какой-то звук, который мог быть вздохом, храпом или намеком на то, чтобы Дом заткнулся. Тай поднял взгляд от сцепленных пальцев.

— Прескотт зря потеряет время, если будет пытаться попасть «Молотом Зари» в мелкие острова. Поэтому у меня есть надежда.

Дом не знал, как его утешить. «Броненосец», держась на некотором расстоянии от последней фуры, проехал через КПП на границе Эфиры за три часа до последнего срока.

— Вот мы и дома, — произнес он.

Маркус наконец открыл глаза:

— Ага. Если завтра утром это можно будет назвать домом.

Офис Председателя Прескотта, 24:01, за два часа до приведения в действие «Молота Зари»

Даже сейчас Прескотт не отводил взгляда от двери.

Он понял, что в нем еще осталось многое от беспомощного человеческого существа, — он жаждет отменить все в последнее мгновение. Возможно — ведь это же возможно? — сейчас в эту дверь войдет Адам Феникс и объявит, что у него есть решение, способ расправиться с Саранчой, не убивая никого, не уничтожая ничего. Возможно, сюда сейчас направляется Саламан, чтобы сообщить о том, что до командиров Саранчи дошли сведения о планируемом ударе и они хотят обсудить условия перемирия.

Но Ричард Прескотт давно уже перестал верить в то, что проблемы чудесным образом разрешаются сами собой. Примерно в двенадцать лет он понял, что у взрослых нет ответов на все вопросы и что даже его всемогущий отец, Председатель Дэвид Прескотт, не может вернуться к живым, как бы ни хотелось этого его сыну.

Прескотт подумал: интересно, а что сказал бы отец, узнав, что он просто занял его место во главе КОГ, не проводя никаких выборов? Но сейчас сердечный приступ Дальелла казался ему удачным поворотом судьбы, позволившим стране избежать кромешного ада.

«Ты не обязан был наследовать ему. Заместитель Председателя всегда может сказать „нет“».