руслом до 16 верст. Затем, не доезжая до Караджалара, она делится на три рукава, из которых наиболее глубокий имел в сентябре 1876 года глубины шесть вершков. Потом идет опять разветвление с глубиной в наиболее глубоком из трех рукавов на 4 вершка, причем руководивший экспертизой Водопьянов удостоверяет, что 23 июля 1876 г. вода была еще ниже на 1 1/2 вершка, следовательно, в глубочайшем из рукавов стояла на высоту, равную ширине моей ладони. Ясно, что по такой мели не проплыть никакому трупу, если правду говорит Водопьянов; но говорит ли он правду, в том да будет мне позволено, усомниться. Прежде всего я поторгуюсь об этих 1 1/2 вершках. При осмотре местности занесено в протокол, что Водопьянов признавал разницу уровней воды всего в 1/2 вершка, следовательно, в наиболее мелком месте наиболее глубокого рукава 3 1/2 вершка. В протоколе 9 сентября и в протоколе судебного следователя записано 1 1/2 вершка, вероятно, по ошибке. Во всяком случае разница цифр не объяснена, на нее не обратили никакого внимания. Но я полагал, что при изыскании полной и настоящей истины никак нельзя установить 1 1/2 вершка на том только основании, что против протокола защитник не возражал.

Почему судил даже и об этих 4 и 3 1/2 вершках Водопьянов? Имел ли он аршин с собой, мерил ли он воду? Нет, он судил по глазомеру, как судил о 43 верстах, и если ошибся на 43 верстах, то мог ошибиться и на 4 вершках. Но если это была ошибка, то никак уже не в пользу подсудимых, потому что Водопьянов принадлежал к числу увлекавшихся, желавших доказать преступление, как увлекались Цинамзгваров, следователь и весь, можно сказать, Тифлис, то есть все верившие в преступление и подгонявшие к нему факты. А между тем из того же показания можно почерпнуть несколько данных, после которых плохо верится в 4 вершка. Осмотр был произведен таким образом. В лодке сидели следователь, товарищ прокурора, Бураков, Водопьянов, Каменогорский да четыре гребца, итого девять человек. Вес этих людей вместе с весом лодки был не менее 55 пудов. Я очень сомневаюсь, чтобы эта лодка сидела в воде только на 4 вершка, то есть на глубине двух моих ладоней в ширину. Она забирала больше, и глубина реки, так как лодка не села на дне, должна была быть и того еще больше. Правда, что в одном месте лодка цеплялась за камни и они должны были ее перетащить. Но что значит это «перетащить»? Не тащили же Кобиев, Хлодовский и понятые, не высаживались же они, а просто, вероятна, один или два гребца сошли в воду да толкнули и двинули ее своими руками. Притом сам Водопьянов, хотя предполагает, но труп все же мог проплыть. Даже в судебном протоколе сказано, что если труп проплыл, то должен был быть сильно поврежден. А почему поврежден? Потому, что, по идеям Водопьянова, труп тащится по дну, а не плывет поверх воды. Но я отвергаю эту теорию Водопьянова; труп должен был плыть, если он легок, по поверхности, а труп Н. Андреевской был особенно легок, распущенные волосы предохраняли голову, плыл он на спине, но туловище было охраняемо бельем, которое испытало значительные повреждения. Рубашка, приподнятая вверх и державшаяся подмышками, была разорвана на спине на 1/4 вершка. Кальсоны были тоже разорваны по бокам. Быстрота течения, 1/3 сажени в секунду, не такова, чтобы тихо несущееся тело, в особенности предохраненное бельем, должно было терпеть ушибы. Итак, существует полная возможность проплытия трупом пространства от Тифлиса до Караяза в десять часов, а тем более в четырнадцать.

Но я не отвергаю, что существует и возможность смерти Нины Андреевской от асфиксии, не оставившей насильственных знаков и не отличимой от утопления, перевозки ее тела ниже перекатов Караджаларских и опущения трупа в воду где-нибудь около Кара-Таклы или Ак-Таклы. Вдумаемся в это последнее предположение и укажем на те невероятности, на которые оно наталкивается. Таинственные, неизвестные убийцы, которые вынесли, по предположению суда, труп Нины Андреевской на своих руках и обладали превосходными средствами перевозки, должны были быть озабочены тем, куда девать труп, не подавая вида, что она убита, вселяя убеждение, что она утонула. Из-за чего они провезли труп верст двадцать слишком и спустили его в одном из немногих спусков в Куре, две версты за Таклами, где дорога, прежде чем отойти от Куры, подходит к ней на 80 саженей и где проезжие поят скот? Надобно признаться, что эти люди, которые должны были страшно умно и хитро задумать преступление, страшно глупыми оказались при укрывательстве. Зачем доверять ее труп воде и притом воде такой быстрой, не хранящей доверенной ей поклажи? Платье, сложенное на берегу, заставляло бы предполагать утопление; исследование преступления задерживалось бы ожиданием всплытия трупа; есть трупы даже и в малых реках, которые никогда не всплывают, и между тем труп был бы зарыт в уединенном месте, в какую-нибудь яму, в овраге или между кустами, и не узнали бы о нем не только люди, но и птицы небесные. Если же эти люди, вопреки здравому смыслу, решились бросить труп в реку, как поддельное доказательство не бывшего утопления, то, во-первых, им нельзя было Н. Андреевскую донага не раздеть, оставляя браслеты и медальон, а снять, по крайней мере, белье, так как купанье в белье – даже между женщинами исключение и с этим исключением могли быть знакомы мать, сестра, но едва ли могли быть знакомы недавно приставленная прислуга Шарвашидзе и сам Чхотуа. Во-вторых, из осмотра сухим путем местности видно, что есть спуск в нескольких верстах за Навтлугом, за дачей Тамамшева, у дальней церкви св. Варвары. В протоколе осмотра местности сказано, что спуск крут и есть жилые строения поблизости. Крутизной спуска никого в Тифлисе не испугаешь, а что касается до жилых строений, то их назначение не определено и не указано, как далеки очи от спуска, а притом ночью подвоз трупа к спуску и мимо жилых строений, лишь бы не открытых всю ночь для гуляющих людей, как духаны, совершенно не возможен. Таковы соображения, по которым весьма сомнительно, чтобы труп Н. Андреевской был вывезен и умышленно спущен за Ак-Таклами, за двумя перекатами; а следовательно, и эта вторая улика превращается в дым, в неизвестное, в мечту воображения. Остается третья. Спуск из дома Шарвашидзе был весьма крутой и почти невозможный для ходьбы днем, не только ночью; притом с половины этого спуска сочилась вода родника по тропе, так что платье, а по крайней