Хила погасил спиртовку, взял колбу с дистиллятом, добавил в него раствор глюкозы и несколько встряхнул. Готовое лекарство перелил в термос, обернул в несколько слоев мягкой ткани и уложил его в пластмассовый чемоданчик.

– Там еще пакет с одноразовыми шприцами. Каждому больному по кубику. Думаю, этого будет достаточно.

– Спасибо, Хила, – Анатолий взял чемоданчик. – Спасибо и до свидания.

Хила кивнул.

– Прежде чем вы уйдете… Только один вопрос: вам удалось узнать о том, кто такой Конструктор?

– Да, Хила, – ответил Корнилов. – Это Максим Максимович. Наш доцент-историк. Вычислить его удалось и благодаря вам. Помните наш первый разговор? Вы ведь уже тогда сказали, что загадочный Конструктор отлично знает историю.

– Да-да. Он арестован?

– Успел сбежать. Где-то прячется. Ввиду исключительной опасности этого типа отдан приказ стрелять на поражение. Сейчас у Конструктора не так уж и много поклонников, а те, что есть – сидят под замком.

– Поздравляю вас. Рад, что мое скромное участие помогло вывести злого гения Жуковки на чистую воду. Но вы не боитесь ошибиться? Конструктор очень умен и…

– А Максимыч разве дурак? – усмехнулся Стук. – Да и мы тоже сплеча не рубим. Сим разив видмирили один раз видризали. Есть доказательства, Хила. У нашего профессора найден план секретных подземных переходов и специальный защитный обруч. Такой же, какие он передавал нашим врагам.

Хила расхохотался:

– Насчет плана ничего не скажу, а обруч… – целитель наклонился и достал из стола круглый футляр. Открыл его. – Уж не об этом ли обруче идет речь?

– О нем, – выдохнул Корнилов. – Откуда он у вас?

– Все просто. Рамзес знал о торсионном генераторе в лесу и хотел сделать то, что получилось у вас – разбомбить излучатель к чертовой бабушке. Я настоял на том, чтобы повременить с бомбежкой. Радиация плюс психотронное излучение… мне представился уникальный шанс изучить их совместное влияние на местную флору. Садыкова удалось уговорить. Он поручил жуковскому ученому, гениальному металловеду, изучить тему и придумать сплав, способный защитить человека от излучения. А я… был молод и слишком самоуверен. Считал, что справлюсь безо всякой защиты. Обруч я получил позже, когда стал калекой. Разумеется, подарок этот мне прислал Конструктор. В насмешку…

– М-да, – покачал головой Корнилов. – Насмехаться, это он любит…

Толик взял чемоданчик и пожал целителю руку.

– Еще раз до свидания.

– Прощайте.

– А Хила не так-то прост, как кажется, – задумчиво произнес Стук на выходе из Пирамиды. – Почему он ничего не сказал об обруче раньше?

– А его никто и не спрашивал, – ответил Юрий. – Откуда Хиле было знать, что Конструктор передаст обручи Коробцову?

– Це так… И все-таки на месте Томского я бы для начала испытал зелье Хилы на каком-нибудь животном…

По дороге к ангару Томский взял Корнилова за руку.

– Отстанем немного. Есть разговор.

– Говори.

– Не надоело тебе здесь?

– Надоело, не надоело, а других вариантов у меня нет. Само собой нянчиться со всей этой, тьфу, богемой не очень приятно, но в Метро возвратиться не могу. Для Ганзы ведь я до сих пор остаюсь беглым преступником.

– Не преувеличивай значимости Станций Содружества Кольцевой Линии. Торгаши они и есть торгаши. На Станции имени Че Гевары тебя никто не тронет, а если попробуют – в зубы дадим. А если честно, удивляюсь я твоему терпению. Я давно удавился бы тут от безнадеги. По мне так лучше дрянная похлебка и грибной чай, чем эти рублевские коньяки, да разносолы. Смотреть на рожи местных гламурастов тошно…

– Согласен, но…

– Степу уговорим, Хорошева уломаем! Решайся, Юра!

– Обещаю подумать. А тебе, Томский, сейчас главную проблему решить надо. Вот все устаканится, а там, глядишь, и мы в гости нагрянем. В душе, брат, я тоже анархист и махровый махновец!

– Думай, махновец доморощенный, думай.

Обе двери ангара, и наружная, и внутренняя, были открыты. Люминесцентные лампы, предназначенные для освещения восьмигранного зала, были выключены – света, проникавшего через раздвинутые сегменты крыши, хватало. Вездеход с Шестерой на плече стоял у автожира. Полковник Хорошев опирался на темно-красный фюзеляж РС-1. Корнилов сразу почувствовал неладное. Слишком напряженным был взгляд Носова. Шестера, которая обычно не могла усидеть на месте, тоже вела себя как-то неестественно. Да и Сергей выглядел не просто уставшим, а больным. По бледному лицу его стекали крупные капли пота, а глаза лихорадочно блестели.

Томский и Бамбуло тоже заметили эти странности. Остановились, переглянулись.

– Что молчим, будто на похоронах? – спросил Стук. – Случилось чего?

Вместо ответа карлик поднял глаза вверх. На краю раздвижной крыши рядом с радаром стоял Максим Максимович с автоматом в руках.

– Ну, вот, все в сборе. Нам надо поговорить. Но прежде, чем начнем, всем бросить оружие.

– Ага! – усмехнулся Юрий. – Разогнались. А ты, Конструктор, нас перестреляешь.

– Если выслушаете меня, никакой стрельбы не будет!

– Он ранил полковника, – сообщил Носов.

– В руку! – отрезал доцент. – Только в руку. Иначе Хорошев пристрелил бы меня. Повторяю, бросайте оружие!

– Хорошо, – Корнилов расстегнул кобуру, взял пистолет двумя пальцами и, опустившись на корточки, положил на бетонный пол. – Толик, брось «калаш», Степан, ты тоже. А вы, Максим Максимович, держите себя в руках. Вы же умный человек. Я уверен, что мы договоримся.

– Обязательно. Но сначала говорить буду я. Отлично. Теперь пусть каждый отшвырнет свой ствол ногой. Без резких движений, друзья мои, без резких движений. А потом – руки вверх.

Корнилов первым выполнил приказ. Остальные последовали его примеру. Томский бережно поставил на пол свой драгоценный чемоданчик.

– Максим Максимович, – заговорил Корнилов, – к чему все это? Мы же друзья… ну, по крайней мере, были друзьями. А Томский тут вообще ни при чем. Ему надо спешить. Дайте Толику улететь, а у нас будет еще предостаточно времени для бесед.

– Надеюсь, мы и останемся друзьями, Юрий. А Томский никуда не полетит. Еще слово о полете, и я начну стрелять по гироплану.

Всего в нескольких метрах от себя Юрий видел кнопки привода раздвижной крыши. Надо говорить. Отвлечь внимание Конструктора и закрыть крышу ангара.

– Вас будут судить, Максим Максимович… По справедливости. Учтут все ваши заслуги…

– К черту заслуги! Речь не об этом! Я…

Договорить Конструктору помешал глухой стук. Раненый Сергей Хорошев потерял сознание и упал. Это на мгновение отвлекло внимание Максима Максимовича, и Юрий, понимая, что другого шанса не представится, прыгнув к стене, ткнул пальцем в черную кнопку. Загудели электродвигатели. Реечные механизмы на стенах и штоки пришли в движение. Крыша сдвигалась, но у Конструктора все еще оставалось время на то, чтобы подстрелить кого-нибудь из людей внизу. Возможно, так и случилось бы, если бы не Томский. Он упал на пол, перекатываясь на живот, схватил пистолет Корнилова и перевернулся на спину.