– Ты издалека?

– Даже очень. Теперь даже трудно поверить, где я был и как это далеко.

– И где же?

– Ты все равно не знаешь тех мест. Одно скажу, что там жарко, душно и не бывает никогда никаких холодов. Всегда лето и дожди.

– Я слышала о таких странах. Моряки рассказывали, а я подслушивала.

– Подслушивать нехорошо, Ивонна, – с улыбкой сказал Пьер и поднял в руке кружку. – Давай выпьем за твое здоровье, Ивонна, и за то, чтобы всегда была улыбка на твоих губах.

Ивонна замолчала, погрустнела и опустила голову.

Их разморило. Ивонна расстегнула несколько верхних пуговиц на платье, откинула плед, ее лицо посвежело и покрылось легким румянцем. Пьер все смотрел на него и с приятным удивлением вслушивался во внутреннее состояние души. Там был покой, умиротворение и что-то еще приятное, будоражащее, волнующее. Он огладил короткие светлые усы, вытер платком рот, спросил:

– Ивонна, ты где живешь? Далеко?

Она покраснела и не ответила. Помолчала, опустив голову, на лицо ее набежала тень не то отчаяния, не то сожаления или еще чего-то неприятного.

– Чего не отвечаешь? Далеко, да?

Она кивнула.

– А почему так далеко от дома?

– Мне не хотелось, чтобы знакомые видели меня такой…

– Родители у тебя есть, Ивонна?

Отрицательно покачав головой, она замерла и немного побледнела.

– Ты сирота, Ивонна? У тебя нет родственников?

– Папа умер в прошлом году, а мама – месяц назад. Я одна, совсем одна. Правда, есть дядя, но я не хочу даже видеть его. Он виновник всех наших несчастий. Есть еще кузен, но он живет один в бедности и мне помочь не может. Потому я и… – она замолчала и еще ниже опустила голову.

– Тогда я предлагаю пойти ко мне. У меня тепло, и служанка теперь привела мою берлогу в божеский вид. Ты согласна, Ивонна?

Она бросила на него взгляд, полный мольбы, в котором смешались такие чувства, что Пьеру стало неловко, и он сказал:

– Ты не волнуйся и не бойся, Ивонна. Тебе не придется отрабатывать этот обед. Я ничего тебе плохого не сделаю. Просто меня учили помогать людям. Невозможно сделать это для всех, но тебе я бы очень хотел помочь. Верь мне, Ивонна.

Они долго молчали. Принесли пирожные. Хозяин пытливо посмотрел на молодых людей и сказал, кланяясь:

– Сударь, это не мое дело, но мадемуазель, как мне кажется, очень порядочная.

– Любезный, это действительно не ваше дело, но мне это известно, и я не намерен огорчать ее. Так что можете быть спокойны, сударь.

Хозяин снова поклонился и отошел, а Ивонна покраснела и еще ниже опустила голову. Они какое-то время помолчали, каждый погрузившись в свои мысли, потом Пьер спросил:

– Ивонна, так ты пойдешь? Уже пора, а то мы тут засидимся до темноты.

Она едва кивнула с обреченным видом человека, готового броситься в ледяную воду.

– Закутывайся, Ивонна, – произнес Пьер, вставая и помогая ей поправить плед. – Я живу недалеко, рядом с капеллой Сен-Лазар, так что окоченеть ты не успеешь.

Они медленно, словно ноги их не слушались, поднялись по стертым ступеням. Ветер и холод тут же набросился на них. Пьер прижал худое тело к себе, и они поплелись неуверенными шагами по обледенелым камням мостовой, отворачиваясь от колючих порывов.

– Заходи, не стесняйся. Служанка уже покинула дом, и мы будем совершенно одни, – Пьер ключом открыл дверь. Они вошли в полутемный коридор. – Я так и знал, что служанка натопит комнаты. Как тепло, правда! Раздевайся, Ивонна. Да не стесняйся ты! Будь как дома.

Пока Ивонна раздевалась и вешала одежду, Пьер исчез за узкой дверью около кухни, а когда вернулся, сказал:

– Пойдем со мной, Ивонна. Я тебе кое-что покажу.

Они прошли в маленькое помещение, где было парко, горели две свечи, а в углу стояла большая дубовая бочка, накрытая крышкой. На столике едва виднелись какие-то предметы и вещи. Пьер указал на бочку и сказал:

– Тебе будет приятно окунуться. Служанка у меня очень сметливая женщина и приготовила горячую воду. Искупайся, вот тебе простыня, полотенце, халат, мыло и душистая вода. Кремов нет, прости, Ивонна, – добавил он, улыбнулся опешившей девушке, вышел и закрыл за собой дверь.

Он уселся в кресло, ощущая внутри какое-то тепло, радость, волнение и томление. Мысли блуждали в голове, вились нестройно, разрозненными клочками, и лишь одно он ощущал точно и определенно – эта девушка стала ему в короткий промежуток времени так дорога и близка, что все помыслы его были направлены только на нее одну.

Его рот блаженно растягивался в улыбку, когда он вспоминал ее синие глаза, способность быстро краснеть даже по пустякам, ее пушистые ресницы и самое обыкновенное личико. Сказать, что она красива, было бы большим преувеличением, но Пьер чувствовал огромную симпатию, которую вызывало ее лицо, а о глазах и говорить было нечего.

Он прислушивался к легкому плеску воды, за дверью что-то грохнуло, стукнуло, и его губы сами собой растянулись в улыбку. Было легко, уютно и мирно. А за окном выл ветер, неслись капли холодного дождя вперемешку со снегом. Ветви деревьев хлестали о стены домов. Бр-р-р!

Пьер не заметил, как прошло время – Ивонна появилась на пороге в чересчур длинном халате восточной работы, с головой, повязанной махровым полотенцем. Лицо ее выражало блаженство, смешанное со смущением, стыдом и благодарностью. Был в глазах и отблеск страха, но он прятался где-то глубоко и выглядывал лишь иногда неясными тенями.

– О, Ивонна! Какая ты красивая, приятная… – Пьер сам засмущался, вскочил с кресла и подвел девушку к другому, усадил ее, запахнул плед ангорской шерсти, заботливо укутал. – Тебе понравилось, Ивонна?

– Пьер! Это было просто божественно! Ты, наверное, богат, если можешь позволить себе такую роскошь?

– Трудно судить об этом, Ивонна. Не беден, это точно, но я мало знаю здешнюю жизнь. Освоюсь – тогда и определим, как я богат.

– И чем ты собираешься заниматься, если не секрет?

– Я потомственный торговец, купец. Думаю, что и дальше займусь этим делом. – Пьер встал, достал из шкафчика кувшин вина и два стакана венецианского стекла. Разлил по ним вино и подал один Ивонне. – Не хочешь ли выпить на сон грядущий? Вино хорошее, кипрское.

– Пьер, я боюсь пить много. Я никогда так много не пила и уже достаточно опьянела, – она потупила взор, сожалея, что вынуждена отказать. – Прости, но мне не хочется.

– Я очень рад, что тебе не хочется пить. Я и сам не часто пью вино.

Он отставил стаканы, глянул на Ивонну, и та покраснела снова. Видимо, его взгляд многое сказал ей. Девушка запахнулась плотнее в плед, хотя в комнате было достаточно тепло, и тихо промолвила: