— Тогда звони прямо сейчас. Для драки ты все равно не годишься.

— Можешь воспользоваться мной.

Буч и Фури резко обернулись. На пороге стояла Белла.

— Я не подслушивала, просто шла мимо, а дверь открыта. Я только что проводила брата.

Коп посмотрел на Фури. Тот замер как статуя, и хрипло спросил:

— Что-то изменилось?

— Ничего. Я хочу тебе помочь. И даю еще один шанс.

— Двенадцать часов назад нам не удалось довести дело до конца.

— Только потому, что ты отказался.

— Конечно. Ты проревела бы всю дорогу.

Елки-палки. Дело-то принимало интимный оборот… Буч двинулся к выходу.

— Пожалуй, я выйду.

— Коп, если тебе не трудно, останься, — попросил Фури.

Буч чертыхнулся и осмотрел комнату. Недалеко от двери стояло кресло. Он плюхнулся в него и прикинулся ветошью.

— А Зетист…

Белла не дала Фури договорить:

— Речь не о нем, а о тебе.

Наступила тишина. По комнате пополз аромат теми специй.

Почуяв запах, Белла вошла, закрыла за собой дверь и начала закатывать рукав.

Буч посмотрел на Фури и обнаружил, что того бьет дрожь, глаза горят, а тело… Короче, брат не на шуточку возбудился.

«Так, пора уходить…»

— Коп, прошу, пока мы занимаемся этим, будь рядом, — прорычал Фури.

Буч застонал, хотя знал наверняка, почему тот не хочет оставаться наедине с женщиной. От брата несло жаром, как от возбужденного жеребца.

— Буч?

— Ладно, я остаюсь.

Но смотреть его никто не заставит. Тоже, нашли соглядатая.

Выругавшись, коп уперся локтями в колени, ладонями — в лоб, и уставился на свои ботинки.

Раздалось шуршание бумажной салфетки, кто-то уселся на стол. Потом шелест ткани. И тишина.

Черт! Охота все-таки посмотреть.

Буч бросил украдкой взгляд — и уже не мог оторвать глаз. Белла сидела на краю стола, положив руку на бедро. Фури стоял на коленях и пожирал девушку взглядом. Трясущимися руками он взял ее за кисть и обнажил клыки. Они стали такими огромными, что не помещались во рту.

Зашипев, вампир опустил голову. Белла вздрогнула от укуса и уставилась в стену. Вдруг Фури неожиданно отпрянул и посмотрел девушке в лицо.

Быстро-то как…

— Почему ты остановился? — спросила Белла.

— Потому, что ты…

Фури оглянулся на Буча. Тот покраснел и снова уставился на ботинки.

Брат прошептал:

— У тебя уже шли крови?

Девушка поморщилась.

«Черт, как неловко».

— Белла, ты уверена, что не беременна?

«Сто чертей, ужасно неловко».

— Может, я все-таки пойду? — спросил Буч, надеясь, что его выгонят.

Услышав дружное «нет», он вернулся к созерцанию башмаков.

— Не думаю, что я… ну, это самое. Живот уже крутит, значит, скоро пойдет и кровь.

— Лучше показаться Хаверсу.

— Ты будешь пить или нет?

Снова молчание. Потом шипение, за ним тихий стон.

Буч поднял глаза. Ухватив Беллу за локоть, Фури жадно пил из запястья. Сначала девушка только смотрела, но потом подняла руку и нежно погладила его по голове. В глазах у нее стояли слезы.

Это печальное зрелище было слишком интимным для посторонних глаз. Коп поднялся с кресла и ускользнул из комнаты.

В коридоре он прислонился к стене, пытаясь прийти в себя после того, как стал свидетелем чужой драмы.

— Привет, Буч.

Он резко обернулся. В глубине коридора стояла Марисса.

Святой боже.

Когда она подошла ближе, ее запах, свежий аромат океана, ударил в нос, проник в мозг и далее — в кровь. Марисса была в желтом платье с завышенной талией, волосы забраны наверх.

Господи Иисусе. Для большинства блондинок этот цвет был бы как смертный приговор. Она же в нем просто сияла.

Буч прочистил горло.

— Привет, Марисса. Ну как дела?

— Хорошо выглядишь.

— Спасибо.

Она-то выглядела изумительно, но коп решил не распространяться на эту тему.

«Черт, — ощущение, будто в сердце вогнали нож», — подумал он.

Да… Видеть эту женщину — все равно что заполучить в грудь шесть дюймов стали. Две стороны одной медали. Что за черт? В памяти всплыл мужик из «бентли».

— Как ты? — спросила она.

«Как-как? Да как лунатик. Все эти пять месяцев».

— Хорошо. Просто отлично.

— Буч, я…

Он с улыбкой расправил плечи.

— Сделай одолжение, когда Фури выйдет, скажи ему, что я его жду в машине. Спасибо.

Пригладил галстук, застегнул пиджак, запахнул пальто…

— И береги себя, Марисса.

Потом направился к дверям лифта.

— Буч, подожди.

Боже, дай силы. Ноги словно приросли к полу.

— Так как… твои дела? — спросила девушка.

Он сдерживался из всех сил, чтобы не обернуться.

— Как сажа бела. Спасибо за интерес к моей персоне. Береги же себя, Марисса.

Черт, он уже повторяется.

— Я хочу… — Марисса осеклась. — Может, как-нибудь встретимся?

Тут уж никакие силы не могли помешать ему развернуться.

Святая Мария, Матерь Божья… Вот это красавица. Как Грейс Келли. И эта викторианская речь, и благородные манеры… Да, рядом с ней он чувствовал себя законченным неудачником, обрядившимся в дорогие тряпки.

— Буч? Может быть… позвонишь?

— Интересно, зачем?

Она сникла и покраснела.

— Я надеялась…

— На что?

— Что ты когда-нибудь…

— Что?

— Позвонишь мне. Если найдешь время. Или даже заглянешь в гости.

Господи. Один раз он уже сунулся и получил от ворот поворот. Второй раз испытывать самолюбие на прочность не хотелось. Эта женщина, или как ее там… короче, особь женского пола, могла так надрать задницу, что клочков от нее после не соберешь. Премного благодарю, но с него хватит. Да еще этот мистер Бентли на заднем дворе…

При этой мысли темное мужское начало задалось вопросом: так ли уж она невинна, какой была прошлым летом? Скорее всего, нет. Несмотря на застенчивость, сейчас Марисса от Рэта отдалена, а значит, вполне могла завести кого-нибудь. Черт, Буч же первый открыл, как она может целоваться! Всего один раз, а он так завелся, что оторвал ручку от кресла. Скорее всего, она уже нашла себе. Может быть, и двух. И показала им небо в алмазах.