Аннабель наверняка согласилась бы с этим ироническим замечанием. Один раз она уже была в Будиабаде. Тогда, в первые дни английского вторжения, Акбар-хан ездил по всей стране и собирал свою армию. Даже летом вид у крепости был унылый, а в середине января она и вовсе выглядела заброшенной и мрачной.

Айша украдкой бросила взгляд на Акбар-хана, скакавшего рядом. С тех пор как они выехали из Хурд-Кабула, он не сказал ей ничего утешительного, просто не обращал внимания, как и его приближенные. Айша понимала: такая изоляция означает, что она находится на положении пленницы. Потом ее будут судить и вынесут приговор. Если Акбар-хан решит, что она заслуживает полной меры наказания, предусмотренного Кораном, ее забьют камнями на лобном месте. А что будет с Китом? Возможно, его ждет такая же участь. Это зависит от хана. Или сирдар придумает для него другую, более изощренную казнь.

Всадники проехали через большие железные ворота в главный двор крепости. Из низкой двери в северной стене выскочили две женщины, закутанные в черное, и побежали к Айше. Ее не удивил такой прием. Наверняка хан послал сюда гонца и приказал немедленно обеспечить Айше женщин-прислужниц, дабы не нарушать законы.

Она спрыгнула с крепенькой кобылки, которую ей дали взамен Чарли, и последовала за женщинами, даже исподтишка не бросив на Акбар-хана вопрошающего взгляда. Чему быть, того не миновать.

Заложники прибыли в крепость через час. Им выделили пять смежных комнат на первом этаже. Пять грязных, скудно обставленных комнат для пятидесяти мужчин, женщин и детей. Осмотрев помещения, отведенные им на неопределенно долгий срок, англичане в первый момент впали в глубокое уныние. Какой-то ребенок пронзительно закричал, что это место ему не нравится. Здесь холодно, грязно, всюду ползают насекомые. Почему нельзя вернуться домой?

Детский плач подействовал как электрический разряд на всех, кто был в состоянии двигаться. Заложники распределили между собой комнаты, назначили дежурных и выбрали делегацию, которая должна была предстать перед Акбар-ханом.

В ее состав вошел и Кит, вместе с майором Поттингером, Маккензи и Лоуренсом. Генерал совсем ослабел физически и пал духом. Старик не мог перенести такого унижения: ведь его вынудили отказаться от командования. Теперь, за неимением лучшего, роль главного среди мужчин перешла к бригадиру Шелтону. Леди Сэйл, несмотря на раненую руку, энергично взяла под свою опеку женщин.

Сначала Кит хотел было отказаться от участия в делегации: его отношения с Акбар-ханом могли сослужить плохую службу во время переговоров об улучшении условий жизни заложников. Но потом решил вести себя так, словно между ним и сирдаром не было никакого соперничества из-за женщины. Все равно он бессилен что-либо предпринять, пока Акбар-хан не раскроет свои замыслы. Сейчас же он просто солдат. И наравне со всеми ощущает разлад в своей душе: временная безопасность, естественно, принесла облегчение, но позорная капитуляция и плен порождали глубочайшее отвращение к самому себе.

Рядом в этой угрюмой крепости-тюрьме томится и Аннабель. Но где? И знает ли она, что он уже здесь? Может, она стоит сейчас у окна и смотрит на улицу, а на сердце у нее так же пусто, как у него?

Пока делегацию заложников вели через двор, Кит вглядывался в неприступные стены с крошечными слепыми окошками. До боли напрягая все органы чувств, он старался уловить хоть малейший намек на присутствие Аннабель. Заложники прошли мимо одетых в черное женщин, которые черпали воду из колодца. Когда мужчины приблизились, они перестали болтать и отвернулись, следуя закону, запрещавшему смотреть на феринге.

Потом англичан провели по мрачному коридору, где пол был выложен каменными плитами. Он нуждался в уборке не меньше, чем комнаты, отведенные пленным. Кит бросил взгляд на внутренний дворик: там женщины развешивали на веревке выстиранную одежду. Его сердце бешено забилось: он узнал изумрудно-зеленую рубашку, которая так шла к бронзовым волосам и зеленым глазам Аннабель. У Кита возникло безумное желание сорвать с веревки одежду и зарыться носом в мягкую ткань, ловя слабый неповторимый аромат – смесь корицы и розы. Воспоминания о нем доводили Кита до сумасшествия.

Акбар-хан принял их в полутемном приемном зале. Свечи из овечьего жира источали тлетворный запах, к которому примешивалось отвратительное зловоние горящего в очаге овечьего помета.

– Увы, джентльмены, – учтиво сказал сирдар, – обстановка здесь убогая. Если бы это было возможно, я разместил бы вас в одной из других моих крепостей, где удобств побольше. – На мгновение его взгляд задержался на Ките. – Капитан Рэлстон подтвердит: там ему было весьма комфортно.

– Разумеется. – Кит слегка поклонился. – Ваше гостеприимство, хан, превосходило все границы.

– Да, – пробормотал сирдар. – Я и сам начинаю так думать. – Он принялся перебирать бумаги, лежавшие на широком деревянном столе, и наконец спросил: – У вас, джентльмены, есть какие-то проблемы?

– Заложники обычно ведут переговоры о сроках и условиях своего пребывания в плену, – чопорно заявил Поттингер.

– Я весьма хотел бы улучшить ваше положение, – сказал Акбар-хан, казалось, вполне искренне. – Но я не всесилен. – Он выразительным жестом обвел комнату. – Крепость давно заброшена, зимой здесь живут нищие горцы. Очевидно, по вашим меркам, тут недостаточно чисто.

– Паразиты, – коротко отозвался Колин. – Особенно тяжко приходится женщинам.

– Ну, по крайней мере они живы и у них есть крыша над головой, – тихо произнес сирдар, словно размышляя вслух. Все промолчали. – Если вам что-то потребуется, я буду рад выполнить ваши пожелания в меру своих возможностей, – вдруг ласково добавил он, как будто позабыв о предыдущей своей реплике. – Уверен, вам захочется заняться физическими упражнениями, – большой двор к вашим услугам. – На губах у хана появилась уже знакомая Киту милостивая улыбка. – Я скоро уеду отсюда. Как только покончу с одним небольшим, но весьма досадным дельцем. – Сирдар сощурил глаза, осененные густыми ресницами, чтобы скрыть их выражение от посторонних взглядов, и пригладил острую бородку. – Насколько я понимаю, майор Поттингер немного говорит на пушту. В мое отсутствие он будет переводить, если возникнет такая необходимость… хотя, может быть, Рэлстон-хузур за последние месяцы выучил афганский язык?

Кит холодно встретил взгляд ярко-голубых глаз.

– Не припоминаю случая, Акбар-хан, когда бы мне приходилось говорить не на родном языке.

Сирдар задумчиво кивнул, словно решая, стоит ли принять вызов. Потом с улыбкой сказал:

– Когда-нибудь в другой раз я с удовольствием послушаю вашу точку зрения на проблемы рождения и удочерения.

– Думаю, она будет отличаться от вашей.

– Очевидно, да, – с напускным добродушием согласился сирдар. – Если это все, джентльмены… – Он вопросительно приподнял брови. – Охранники принесут вам все необходимое, чтобы сделать ваше жилье более удобным.

Последовал церемонный обмен любезностями. Когда за англичанами закрылась дверь, Акбар-хан, нахмурившись, сел за стол. Выражение добродушия мгновенно исчезло с его лица. Внезапно он с грохотом отодвинул стул и вышел из комнаты.