— Я попал, Аркадий Борисович, — сказал Кашуба, открывая глаза. — Вот попал, твою мать! — закричал он почти в полный голос.

— Тише, тише! — Аркадий Борисович бросил на него укоризненный взгляд. — Что вы, Витя! И у стен есть уши! Что-то не так? Чем вы так расстроены?

«Нужно рассказать ему все. — Кашуба смотрел, как проворные пальцы Аркадия Борисовича вытаскивают для него из пачки «Мальборо», чиркают спичкой. — Или почти все. Он что-нибудь придумает».

— Да, это плохо. Это очень плохо, — шепотом выговаривал ему Аркадий Борисович, косясь на новенького, который с шумом устраивался на том самом месте, с которого забрали Алексея Ивановича. — Очень плохо, но поправимо.

Новенький все никак не мог угомониться — крутился на шконке, вздыхал, чесался, как собака. На вшивого он вроде был не похож, но на всякий случай Виктор вновь переселился на новое место — над Аркадием Борисовичем. Хоть и душно наверху, но никакая мерзость ночью не упадет на голову. Он рассказал Аркадию Борисовичу все — и про допрос, и как носатый все доставал и доставал из ящика свои бумажки, и под конец — пистолет.

Аркадий Борисович вздыхал, сочувствуя:

— Понимаю, понимаю… Ящик Пандоры…

Витек, конечно, не понял, чей там ящик, но осознал одно: дело пахнет керосином. Когда же он рассказал про напарника, какая тот сволочь, Аркадий Борисович нервно поскреб лысину — тот, вшивый, на месте Алексея Ивановича, видно и его достал своей почесухой.

— Давайте с вами подадим это так. — Аркадий Борисович придвинулся к Кашубе почти вплотную и стал излагать свой план.

Продираясь сквозь непонятные термины, которыми в изобилии пересыпал свою речь Аркадий Борисович, Витек все же легко уловил суть: никакой он не убийца, в лучшем случае — свидетель. Единственное, в чем нужно безоговорочно сознаваться и каяться, — это в приобретении и хранении оружия. Но за это много не дадут. А если слить остальных, он вообще пойдет как свидетель. Короче, менты тоже люди и с ними можно договориться. По-хорошему. А рассказать ментам нужно не все, все никакой дурак не рассказывает. Он заметно повеселел. Свидетель — это вам не по мокрухе сидеть. Даже если и впаяют ему пару лет за хранение, это ж не пожизненное! Отсидит год и откинется по половинке. Или вообще условно получит. Они с Аркадием Борисовичем и чайку попили, и колбаски поели, Витек рассказал своему советчику пару анекдотов, Аркадий Борисович вежливо смеялся. Чесоточный наверху притих — наверное, заснул. Жизнь налаживалась.

— Ну, что, надумал наконец? Адвокат не нужен? — Ненавистный остроносый капитан сегодня, похоже, был настроен благодушно. Второй, огромный майор, сидел в своем углу со скучающим видом, как будто ему и дела никакого не было, будет Витек говорить или нет.

— Я ни в чем не виноват… — с порога начал Кашуба.

— Мы просто были в этом уверены, — съехидничал капитан.

— Ну, что ты, Игорь, вечно всех перебиваешь. Пусть сам нам расскажет. Что ты всех со своей колокольни… Может, он и вправду не при делах.

Кашуба бросил благодарный взгляд на майора. Может, он ошибся в нем сразу? Остроносый, конечно, сука редкостная. А этот, может, и человек.

— Можно, я с вами говорить буду? — спросил он майора, не догадываясь, что попался на старую, как мир, удочку под названием «злой мент и добрый дяденька милиционер».

— Как хочешь. — Майор пожал необъятными плечами. — Ты, Игорь, — обратился он к остроносому, — посиди немножко тихо, а мы вот с Виктором Петровичем за жизнь поговорим.

Остроносый вроде как обиделся, уселся за свой стол, достал какие-то бумажки и принялся их изучать. Виктор вздохнул.

— Ну давай, Витя, рассказывай, — поощрил майор Кашубу. — Ничего, если я диктофончик включу?

Кашуба покосился на диктофон, но ничего не сказал. Главное, сейчас не сбиться. И не брякнуть лишнего.

— Ну, подбросили мне этот ствол, — начал он. — «Тэтэш-ник» то есть. Я его сразу признал. У него на дуле царапина. Я его дал просто так, типа как бы взаймы. Я ж не знал, что из него этого Шумейко грохнут. Правда! А потом он мне его вернул. Я ж ничего не знал, клянусь! Я б его в руки не взял! Что я, пальцем деланный, не понимаю, что ли?

— Да, — сказал задумчиво Банников, — это надо последним дауном быть, чтобы пальцы свои оставить. Тем более на таком паленом стволе. Это как-то не вяжется.

— А я что говорю, — вскричал Витек. — Не знал я ничего! А на речку купаться это он меня пригласил.

— В шесть утра? — с сомнением в голосе спросил майор.

— А когда ж мне еще купаться? Я же с семи уже на базаре. Я туда часто езжу. Ну и этот напросился, типа по банкам пострелять. Я ж не знал, что Шумейко там тоже купается! Я и внимания не обратил. Я вообще этого Шумейко не знаю и не видел никогда. Окунулся пару раз, посидел, покурил и поехал на работу. И эту сволочь обратно в город подвез. А он мне волыну паленую отдал, гад.

— А чего ты у себя возле дома не купаешься? — спросил противный капитан из своего угла. — Ты ж возле самого пруда живешь?

— Там вода не проточная, — не растерялся Витек. — И вообще, пляж плохой. Бабки гусей выгоняют.

— Игорь, — повернулся к нему майор, — я же тебя просил. Пляж совершенно к делу не относится. Человек может ездить купаться, куда ему нравится. Хоть на Карибские острова.

— Все правильно. — Кашуба с уважением посмотрел на майора. Сразу видно, что человек хороший. — Так что я к этому пистолету никакого отношения не имею, то есть имею, — запутался Витек. — Он из моей… коллекции. Но к убийству этого самого Шумейко я никакого…

— Ну, хорошо, хорошо, понял, — перебил его майор. — Сейчас я тебе дам бумагу, ты нарисуй подробненько, где машина твоя стояла, где ты кутался и в какую сторону обманщик этот твой пошел. И крестиком пометь, где ты курил,

— Только я рисую не очень хорошо, — заявил Кашуба, принимая от майора карандаш и бумагу.

— Ничего, мы разберемся, — заверил его тот.

Пока Кашуба изображал, помечал крестиками, ставил стрелочки и писал внизу свои объяснения, майор внезапно спросил:

— А с братом убитого у тебя какие дела?

— А какое это имеет отношение…

— Да нет, ничего, — пожал плечами майор. — Никакого отношения к твоему делу это, конечно, не имеет. У тебя же с ним чисто деловые контакты, я так понимаю?

— Только деловые. — Витек облегченно потянул носом воздух. — А к убийству его брата — я ни сном ни духом, клянусь!

— А к кому ты в гости приходил? — задушевным голосом спросил майор. — И назвался почему-то телемастером. Это еще зачем?

Витек заметался.

— Это когда я в гости приходил? Не приходил я ни в какие гости!

— Это ты запамятовал, — укоризненно глядя на него, спокойно сказал майор. — Ходил ты, Витя, в гости.

— Когда это было? В какой день?