— Не приходил. Дед там, где ему и положено быть: на кладбище. — Деймон услышал тяжелое дыхание Изетты. — Что, тетушке плохо? — спросил он.

— Сомневаюсь, — ответила Вэрина с нескрываемым спокойствием.

— Мне не нравится цвет ее лица. — Нелли выпрямилась и с беспокойством взглянула на Деймона. — По-моему, нам лучше позвать доктора Макгрегора.

— О, Иззи, прекрати! — воскликнула Вэрина, обращаясь к сестре. — Сейчас не время изображать сердечный приступ.

— Изображать приступ? — Деймон перевел взгляд с Вэрины на Нелли.

— О чем вы говорите, мисс Вэрина? — с недоумением спросила Нелли.

— Я ничего не изображаю, — проворчала Изетта с постели. — Я чувствую себя так, словно на груди у меня сидит слон.

— Перестань прикидываться, — настаивала Вэрина. — По-моему, тебе доставляет удовольствие, когда все сразу бросаются к тебе, как только ты хватаешься за сердце и начинаешь стонать.

Деймон с недоверием уставился на тетю Вэрину.

— Болезнь сердца — вещь серьезная, тетя Изетта не может изображать ее.

— Еще как может! Для того, например, чтобы ты вернулся в Роузвуд. Или чтобы удерживать Нелли здесь, пока вы не влюбитесь друг в друга.

Деймон посмотрел на Нелли. Она стояла с открытым от удивления ртом; без слов было ясно, что она не имеет никакого отношения к этому заговору.

— Я вовсе не изображаю, — задыхаясь, повторила Изетта, с трудом выговаривая слова. Она взглянула на Деймона, и в ее глазах он прочел мольбу о помощи. Таких синих губ он еще никогда у нее не видел. Ее руки вцепились в рукав Нелли. Его властная, сильная характером тетушка никогда не выглядела такой беспомощной. — Поскорей. А то будет поздно.

— У нее пульс неровный, — шепотом сказала Нелли, покачивая головой. — Не думаю, что на этот раз она притворяется. Надо послать за Макгрегором.

Целый час, пока ждали прибытия Макгрегора, Деймон ходил взад и вперед по комнате Изетты, наблюдая за тем, как Нелли хлопочет возле нее.

Она готовила лекарства, махала перед носом Изетты платком, пропитанным особым составом, вытирала пот с ее лица и каждые пять минут проверяла пульс. Вэрина долго молчала, а потом вдруг разрыдалась. Нелли распорядилась вывести ее из комнаты больной. Деймон обнял Вэрину и, всячески утешая, повел с помощью Клео к ней в спальню.

Когда он вернулся к Изетте, Нелли твердым голосом отдавала распоряжения горничным, вызванным ей на помощь.

К моменту появления Макгрегора дыхание у Изетты немного выровнялось, и Нелли казалась менее обеспокоенной ее состоянием.

Однако когда Клео открыла для доктора дверь, Деймон не удержался от выговора:

— Давно бы пора быть здесь, Макгрегор.

— Я старался, сынок, приехать поскорее, — безо всякой обиды ответил Макгрегор. — Насколько это серьезно?

Услышав низкий голос доктора, Изетта открыла глаза.

— Тео? О, Тео, я так рада, что ты здесь.

— Лежи спокойно, дорогая, — сказал Макгрегор и, поставив свою черную сумку в изножье кровати, вытащил стетоскоп.

— Мне кажется, доктор, это был серьезный приступ, — сказала Нелли и рассказала Макгрегору о том, что произошло: о привидении и обо всем прочем. — Она теперь знает правду, но, мне кажется, когда она поверила, что перед ней привидение ее отца, то испытала страшный шок.

Благодушная улыбка исчезла с лица Тео.

— Спасибо, Нелли. Иди, отдохни. И сделай одолжение, уведи с собой Деймона.

— Я останусь, — сказал Деймон.

— Ты мне мешаешь, — твердо сказал доктор.

— Пойдем, Деймон, — попросила Нелли, прикоснувшись к его руке. — Дай доктору Макгрегору возможность спокойно осмотреть тетю. Это займет всего несколько минут.

В конце концов, Деймон уступил Нелли, и они вместе покинули комнату. Когда она закрыла дверь, они остались стоять в тихом коридоре, глядя в глаза друг другу.

— Ты когда-нибудь подозревала, что ее приступы — притворство? — спросил он. Ему просто необходимо было знать это.

— Нет, но я удивлялась, что физические симптомы не всегда соответствовали ее жалобам.

— Зачем ей это понадобилось? Не понимаю. Ведь тетя Изетта из породы людей, у которых всегда карты открыты. Отчего она просто не сказала мне, чего хочет, а вместо этого устраивала спектакль?

— По-моему, все абсолютно ясно, — заявила Нелли. — Они с Вэриной отчаянно стремились к тому, чтобы ты ощутил Роузвуд своим родным домом. Тетя Изетта понимала, что, если попросит тебя об этом напрямую, ты даже обсуждать это не станешь. Ни на минуту не задумаешься о такой возможности. Ну, будь честным. Так ведь?

— Ты знала об их заговоре? — задал щекотливый вопрос Деймон. Его больно задела двойная игра тетушек. Все это время, когда он страшно переживал за здоровье Изетты, она, оказывается, притворялась, используя его привязанность в определенных целях. — Значит, все было подстроено? И пикник? И прогулка в саду? И то, что мы оказались запертыми в погребе? Неужели они и это сделали?

— О, Деймон, боюсь, ты видишь своих тетушек несколько в ином свете, и они пользуются твоей слепотой. Изетта знала, что ты приедешь сюда и останешься здесь, только будучи уверенным в том, что она нуждается в тебе. Вот они с Вэриной и договорились. Но все их действия продиктованы любовью к тебе. — Нелли глубоко вздохнула и, отвернувшись, добавила: — Как бы то ни было, их заговор не удался, правда? То есть, я хочу сказать, что чего-то они добились: у нас возникли определенные чувства друг к другу. После того, что между нами произошло, нельзя ведь отрицать этого. Но это и любовью назвать нельзя, так ведь?

У Деймона с кончика языка чуть не сорвалось опровержение. Он ведь по-настоящему полюбил Нелли. Она стала для него почти такой же частью жизни, как Роузвуд и его родные тетушки. Проклятие! Она украла его сердце — даже если ничего другого не крала, — но он совсем не был уверен, известно ли ей об этом. И не знал, как ей это сказать, особенно теперь, когда выяснилось, что все было подстроено.

— Ну, а что будет с Артуром? — спросила Нелли, явно уводя его мысли от заговора тетушек. — Что ты собираешься делать с ним и с Винсентом?

— О, черт! — выругался Деймон, вспомнив все ночные события, вызвавшие сердечный приступ у Изетты. — Я почти забыл о Ситуэллах. Меня совсем не волнует, останется он жив или умрет, приедет сюда или уедет отсюда, но мне многое надо сказать ему.

Тео сел на край постели Изетты, с болью — от которой старался отвлечься — констатируя у нее классические симптомы сердечного приступа: синие губы, капли пота на лбу и посеревшая кожа.

Изобразив уверенную улыбку, он задал обычный вопрос:

— Как ты себя чувствуешь, Изетта?

— Хуже некуда, черт побери, — проговорила она и, дотянувшись до его руки, схватилась за нее, как утопающий за руку спасителя. — В груди страшная боль. Лекарство, которое ты прописал, очень противное на вкус, я думаю, немного помогло.