Они не такие молчаливые, как их крылатые союзники – а точнее сказать, соперники в борьбе за угощение. Койоты – существа шумные. Те, что стягивались к голове Клэнси – зрелищу весьма странному для них – оглашали окрестности отрывистым лаем и протяжным воем, таким скорбным, что слышащий его пришел бы к выводу, что степные волки не к нападению готовятся, а оплакивают поражение.

Чарльз не раз слышал этот вой и знал истинное его значение. Это реквием по нему. Неудивительно, что при его звуке он снова обратился к Богу, призывая Небеса на помощь.

Атаку птиц готовы поддержать и звери

По дну ущелья течет поток, берега которого вздымаются на три сотни футов над урезом воды. Обрывы эти разделяет расстояние, наполовину меньшее их высоты. Суровые, с резкими бороздами канав, проточенных водой, они походят на разгневанных гигантов с хмурыми лицами, недоверчиво и исподлобья глядящих друг на друга. Местами они почти совсем сходятся, затем разбегаются в стороны в виде эллипса, чтобы соединиться снова, подобно кривой рукоятке штангенциркуля. Река между ними то несется вперед шумным, ревущим потоком, то тихо журчит меж лугов, яркая зелень которых являет резкий контраст с мрачным цветом окаймляющих ее скал, придавая ландшафту сходство с пейзажем в строгой рамке.

Путник, который желал бы следовать по течению указанной реки, должен был идти или ехать по равнине за стеной утесов, потому как приблизиться к берегу было невозможно. Взгляд его встречал бы только безжизненную пустыню, редкие деревца, попадающиеся здесь, только усиливали ощущение бесплодности: жалкий кустик мескита, островок кактусов, иногда попадается шар мелокактуса или юкка с ее грубыми кожистыми листьями. Последние напоминают щетину штыков, увенчивающих собранные в «пирамиду» ружья на плац-параде.

Здесь путник не увидит той пышной зелени, что бушует в долине в нескольких сотнях шагов ниже копыт его лошади. Он даже самого потока не увидит, если не подберется к самому обрыву и не посмотрит вниз, вытянув шею. Чтобы сделать это, ему предстоит уклониться с маршрута, избегая пересекающие его дорогу русла ручьев, каждый из которых бежит по глубоко прорытому своим течением каналу.

Таких рек встречается множество в юго-западном Техасе; здесь же идет речь о той, которую местные жители называют «Arroyo del Coyote», или по-английски Койот-Крик, река Койота. Она впадает в Колорадо.

Она частично образует западную границу столовой равнины, уже известной читателю, а отчасти пересекает ее. Со стороны Сан-Сабы лежит отрезок миль в двадцать, на протяжении которого в ущелье Койот-Крик нет спуска, за исключением единственного поперечного оврага, идущего почти под прямым углом к нему. Вход в низину замаскирован густыми зарослями чапараля и колючими мескитовыми деревьями. В любом другом месте путник, подойдя к окраине скал, не мог спуститься вниз: он видел перед собой реку, то текущую прямо, то извивающуюся, как змея, среди деревьев, покрытых зеленью всевозможных оттенков, начиная от светлого изумрудного до самого темного оливкового, видел птиц, сверкающих ярким оперением и наполняющих воздух то мелодичным щебетаньем, то пронзительным, трескучим скрипом. Какие Танталовы муки приходилось ему испытывать, не имея возможности спуститься вниз, чтобы утолить жажду прохладной водой или отдохнуть в тени деревьев!

Но путники почти никогда не посещали берегов Койот-Крик, и еще реже спускались в долину, по которой струила река свои воды.

Однако нельзя сказать, чтобы на берегах нигде не наблюдалось признаков присутствия человека. Вблизи того места, где находилось боковое ущелье, скалы сначала расступались в стороны, а затем снова сближались, образуя долину овальной формы, поросшую по большей части пекановыми деревьями. На одной ее стороне стояла густая тенистая роща, среди которой виднелись палатки, покрытые частью шкурами животных, частью старой парусиной, кое-где заштопанной кусками одеял или сукна. Они не походили на палатки обыкновенных путешественников, но и вигвамы индейцев не напоминали. Кому же тогда они принадлежали?

Присутствуй их обитатели тут, на этот вопрос не составило бы труда ответить. Но их не было. Ни близ лагеря, ни внутри него не наблюдалось ни души. И в окрестностях тоже. Ни единой человеческой фигуры нельзя было различить здесь, а голос взрослого или ребенка не оглашал долину. На открытом месте в самом центре палаток виднелся пепел, недогоревшие дрова, недавно переставшие дымиться; внутри жилищ лежали одежда, разные орудия и провизия – неоткупоренные бутылки и банки с напитками, непочатые пачки табака. Не лучшее ли это доказательство, что палатки покинуты лишь временно, а не оставлены насовсем? Определенно хозяева их, будь то белые или индейцы, намереваются вернуться.

Едва ли стоит говорить, кто эти хозяева. Достаточно сказать, что долина в русле Койот-Крик служила штаб-квартирой прерийных пиратов, совершивших набег на поселение на берегах Сан-Сабы.

Вернувшись в лагерь, бандиты сгрузили с лошадей драгоценную добычу. Затем, расседлав животных, они отвели их в корраль, наскоро сооруженный среди деревьев. Щит из прутьев, заменяющий ворота, мешал коням разбрестись.

Покончив с хлопотами о лошадях, люди вернулись к палаткам и стали разжигать костры, чтобы готовить пищу. Они уже проголодались и располагали средствами утолить аппетит. Среди разбойников имелись умелые охотники, и плоды их трудов, предпринятых до начала менее безобидного предприятия, были подвешены к деревьям в виде медвежьих окороков и ломтей оленины. Сняв мясо, разбойники насадили куски на вертел и стали жарить на огне, а сами сидели вокруг, вооружившись ножами, заменявшими им прочие столовые приборы.

К началу гомеровских масштабов пира подоспели Борласс и его спутники. Спешившись и обойдя палатки, вожак внимательно осмотрел все вокруг и нахмурился. Его взгляд не обнаружил тех, кого искал.

– А Куэнтрел и Босли разве не приехали? – спросил он.

– Нет, капитан, – ответил один из разбойников. – Пока не объявились.

– И вы не встречали их?

– Нет.

В глазах у главаря вспыхнул огонек подозрения. В нем снова пробудились сомнения в верности Дарка. Точнее сказать, в нем крепла уверенность в предательстве лейтенанта.

Грязно выругавшись, Борласс вошел в свою палатку, позвав за собой Чисхолма.

– Что это значит, Люк? – спросил он, налив себе стакан бренди и залпом осушив его.

– Пусть меня повесят, если я знаю, кэп! Похоже, вы были правы, предполагая, что они улизнули. Странно только, куда они направились и с чего им понадобилось это затевать?

– Нет тут ничего странного. Я подозревал, что Ричард Дарк, он же Фил Куэнтрел, в один прекрасный день предаст меня, но не думал, что так скоро. Он не захотел везти сюда свою красотку из опасения, что она приглянется кому-либо из ребят. Это первое, а второе – он богат, по меньшей мере, богат его отец, который ради сына пойдет на все. Дик подозревал, что у меня есть намерение пощипать старика, и был прав. И наверняка почел за лучшее удрать от нас куда подальше.