Брюзжание и вранье из уст подобных людей не удивляют. Намного более огорчительно, что их расизм и ханжество просочились в широкий политический дискурс Дании – вплоть до того, что даже центристы прибегают к негативным обобщениям, рассуждая об иммигрантах и мусульманах. Например, повсеместно используются слова «новые» или «во втором поколении» для описания датчан, шведов, финнов или норвежцев, на законных основаниях получивших паспорта этих стран. Часто эти люди родились здесь, платят налоги, голосуют и вносят свой вклад в развитие общества. И в то же время они, понимаете ли, не совсем свои. Они, как бы это сказать, несколько более темнокожи. Вы можете представить себе, чтобы в Штатах кто-то говорил об «американцах второго поколения» или британских политиков, рассуждающих о новых британцах?

С другой стороны, предложение «оставить это политикам» – а именно об этом, в сущности, говорил Йонссон – звучит неубедительно. Нравится это кому-то или нет, но Датская народная партия и в меньшей степени «Шведские демократы» говорят от имени значительной части населения своих стран. Так как быть со свободой слова? Может, позволить крайне правым выглядеть в глазах избирателя таким же посмешищем, как и все остальные политики? Разве электорат не дозрел для того, чтобы делать собственные выводы? Ведь именно это произошло с паясничавшим лидером Британской Национальной партии во время последней избирательной кампании.

Делать вид, будто «Шведских демократов» не существует, бесполезно. На последних выборах партия выступила успешно, набрав 5,7 процента голосов и получив 20 мест в парламенте.

Настал момент перейти от слов к делу и встретиться со «Шведскими демократами» лицом к лицу в их новом логове.

«Мы хотим сократить иммиграцию на 90 процентов», – сказал мне пресс-секретарь «Шведских демократов» Эрик Мюрин. Наша встреча проходила в роскошном новом офисе партии неподалеку от здания шведского парламента (Riksdag). «Речь прежде всего о беженцах и иммиграции «себе подобных» – таких сегодня приезжает чуть ли не больше всех. Если у человека есть лавка по доставке пиццы, он может выписывать все больше своих сомалийских родственников, чтобы они делали еще больше пицц, и конца и края этому нет».

Ах, опять это наказание господне в виде сомалийца с пиццей! Подобно красноречивому лидеру своей партии Джимми Окессону, молодой и остроумный Мюрин сыпал антииммигрантской риторикой так, будто это была совершенно безобидная констатация фактов. Я рассчитывал увидеть бледных мрачных мужчин в длинных кожаных пальто и круглых очках в металлической оправе (впрочем, именно такой тип сидел в уголке, наблюдая за нашей беседой), но Мюрин был в темных джинсах и пиджаке – униформе начинающего скандинавского политика умеренных взглядов.

Мюрин продолжал вещать о раздельных плавательных бассейнах, излишне мягких приговорах и о том, что иммигранты бьют своих детей, «потому что у них это принято».

«Иммигранты наезжают на шведов без всяких причин, они ведут себя агрессивно и знают, что смогут доминировать. Они больше склонны к насилию, чем шведы. Я испытал это на собственном опыте, когда учился в школе, и мои друзья тоже». Далее было сказано, что у иммигрантов «совершенно другое отношение к человеческой жизни».

Но разве история шведов не свидетельствует о склонности к дракам? Он никогда не слышал о Тридцатилетней войне?

При печально известном своей кровожадностью короле Густаве II Адольфе Швеция собрала самую большую в мире армию численностью 90 000 человек. Ее тридцатилетний военный поход по Центральной Европе сопровождался массовыми убийствами и зверствами в отношении мирных жителей. Пропорционально численности населения тех времен количество погибших сопоставимо с жертвами обеих Мировых войн или эпидемий чумы. Один шведский журналист рассказывал мне, что австрийские бабушки до сих пор пугают внуков: «Веди себя хорошо, mein Kind, иначе придет швед и заберет тебя».

«Да-да, конечно, мы воевали, но…»

«Вы бесчинствовали по всей Европе».

«Верно, но все меняется».

«Если бы я был беженцем из Ирана, то меня бы не радовало, что шведские власти загнали меня в гетто без малейших шансов получить работу и видов на будущее, а такие, как вы, лепят на меня ярлык угрозы обществу. Я наверняка реагировал бы не слишком хорошо».

«Если вы оказались в Швеции, вам не на что обижаться. Вы получаете все – медицинскую помощь, образование. Вы можете учить шведский язык, у вас есть любые возможности».

Ошеломленный моим напором, Мюрин напомнил, что Швеция ежегодно принимает по 100 000 иммигрантов. Он не поленился повнимательнее вглядеться в цифры, и знал, сколько иммигрантов ежегодно покидает Швецию – примерно пятьдесят тысяч.

«Следовательно, чистый приток иммигрантов составляет пятьдесят тысяч человек?»

«Да, пусть так. Но дело же не только в цифрах. Дело в том, кто эти люди».

«Шведская экономика развивается, и вам нужны рабочие руки, разве нет?»

«Об этом уже сорок лет говорят, и все эти годы безработица держится на уровне 10 процентов».

«То есть уровень безработицы остается одинаковым вне зависимости от притока иммигрантов?..»

Глубже увязать в статистике не имело смысла – Мюрин не производил впечатления человека, способного узреть истину и помчаться в соседний офис записываться в социал-демократы. Поэтому я спросил его об игнорировании его партии журналистами во время предвыборной кампании.

«Да, СМИ были настроены против нашей партии. В редакционных статьях писали, что нас надо чуть ли не в концлагеря отправить, и всякое такое, – сказал Мюрин. – Нам не разрешали размещать рекламу. Нас просто травили, никто из политиков не хотел с нами сотрудничать».

Возможно, это как-то связано с позорным рекламным роликом их избирательной кампании, который запретили в Швеции. Разумеется, ролик доступен на YouTube, что не только обессмыслило его запрет, но и добавило привлекательности. В нем толпа женщин в паранджах рвется к столу, за которым политики раздают деньги, отталкивая по пути пожилую женщину-шведку. Подразумевалось, что в результате перераспределения социальной помощи шведам достается меньше. Или, может быть, в бойкоте СМИ сыграло роль то, что партию, по словам Йонссона, основали неонацисты, а ее члены иногда фотографируются в нацистской форме? Случалось ли Мюрину наряжаться нацистом в честь дня рождения Гитлера, как это делают его соратники по партии?

«У нас нет никакого неонацистского прошлого. Были члены партии – нацисты, но мы об этом не знали. И партия никогда не была расистской», – ощетинился он.

Я покидал комплекс зданий парламента в подавленном состоянии. Меня расстроило, что так много шведов проголосовало за тех, кто считает иностранцев людьми от природы более агрессивными и жестокими, чем они сами. Я начинал сочувствовать заговору молчания шведской интеллигенции.

Не стоит исключать, что к следующим выборам от «Шведских демократов» не останется и следа. Хотя, судя по последним событиям, это все менее вероятно. Их популярность резко упала сразу после выборов, когда стало понятно, что у них нет представления о том, как функционирует зрелая партия национального масштаба. Однако на момент написания этих строк в середине 2013 года им вновь удалось подняться, на этот раз до уровня в 10 процентов, несмотря на целый ряд скандалов, продемонстрировавших их расистскую сущность. Член парламента Ларс Исоваара даже получил выговор от руководства партии. Он забыл свои вещи в ресторане, после чего заявил, что его обворовали иммигранты, и плюнул в охранника, посчитав его мусульманином. Допускаю, что точно так же вели бы себя его соратники по партии, будь они уверены в своей безнаказанности.