– Быстро туда! – скомандовал Паша. – Пока нас не увезли на первый этаж.

Собственно, я до сих пор не знал, почему и куда ползут булыжники, если на них наступить, но наша глыбина продолжила спуск, а мы остались в самом начале идеально круглой трубы, стены которой мерцали оранжевыми сполохами. Вспышки то слепили глаза, то утихали до едва заметных искр. В этой светомузыке становилось абсолютно непонятно, куда уходит труба и виден ли свет в конце тоннеля.

Первым делом Паша осторожно подошёл к краю и, вжимаясь в светящуюся стену, посмотрел вверх. Издалека донёсся слабый окрик, и здоровяк махнул рукой, после чего вернулся обратно и присел на корточки, угрюмо осматривая оставшийся отряд. Представляю, как он был разочарован: вместо группы вооружённых бойцов – пара стерв, два дебила, мешок и всего пара стоящих людей. Можно отправляться покорять Галактику.

Помимо всего прочего, имелись и другие «плюсы», явно добавляющие оптимизма. Их, вообще-то, очень трудно не заметить.

– Метров двести, – констатировал Паша и, скривившись, зашипел: – Продуктов нет, воды нет, всего пять огнестрелов, твою же!.. Говорить можешь? – обратился он ко мне и, получив утвердительный кивок, спросил: – Охотиться тут реально? Добыча есть?

– Есть, – квакнул я. Говорить получалось с трудом, но всё же получалось. – В данный момент аж восемь экземпляров. Если до тебя ещё не дошло, то это – грёбаное чистилище, полное монстров, для которых ты в лучшем случае – пища, а в худшем… Ладно. Воду здесь найти можно.

Боец с исцарапанной мордой переглянулся с тем, который тащил мой мешок. Ещё один милый экземпляр с перебитым носом, погрызенными ушами и кусками выдранной шевелюры. И всё это, если не учитывать, как его обработали паукообразные твари.

– Мы умрём? – взвизгнул Павлуша, и его тощая физиономия отразила отчаяние.

Лаврентьев выглядел ненамного лучше, но хоть плакать не пытался.

– Дерьмо, – сказал Паша и потёр виски. – Какие есть предложения?

Все, естественно, уставились на меня. И даже труба перестала игриво подмигивать и засияла ровным жёлтым светом. Кстати, чего это она? Подул горячий сухой ветер, который становился всё сильнее. Я ощутил спиной нарастающее тепло.

– Жарковато становится, – потёр грудь под броником исцарапанный боец.

– Таран, заткнись, – бросил Паша. – Не сбивай.

– Он дело говорит, – мыкнул я. – Сваливать надо. И запомните: если в каком-нибудь месте начинаются перемены, нужно немедленно валить, пока не стало слишком поздно.

– Вперёд, – легко поднялся Паша и указал на меня: – Этого тащить вдвоём. Или попеременно, чтобы с копыт не рухнуть. Погнали.

Жёлтый свет стал гораздо насыщеннее, а ветер мало-помалу начал превращаться в пустынный суховей. Кроме всего прочего, бегунов ожидал ещё один неприятный сюрприз: пол оказался скользким, точно лёд, и кто-то то и дело оскальзывался и падал. Ругательства при этом варьировались от грубых мужланских матюгов до вполне интеллигентного «Чёрт побери!». К чему я это? Меня, …дь, то и дело роняли!

– А если не успеем? – задыхаясь, спросила Валентина, с трудом удерживая равновесие. – Что тогда?

– Тебе реально интересно? – Таран споткнулся и упал на меня. Сколько там уже синяков, блин! – М-мать! Тупое животное!

– Сам беги! – огрызнулся боец, пытаясь подняться.

– Так я бы с радостью, если бы не твой начальник.

– Му… он, а не начальник. Нах я повёлся?

Теперь мешок решили просто катить по гладкому полу, и это решение мне понравилось больше. Впрочем, насчёт хорошего решения – это я немного погорячился. В прямом смысле. Труба становилась всё горячее, и даже на большой скорости прикасаться к ней было весьма некомфортно. Свет вокруг слепил, а бегущие люди брызгались потом и пытались сбросить часть одежды. Обжигающий ветер, казалось, обратился в солнечный протуберанец, который вот-вот выжжет нас к чёртовой матери. И тут тоннель резко пошёл вниз.

Очень резко.

И мы вместе с ним.

Всё это очень напоминало некий садистский аквапарк, в трубу которого усердные операторы разом сунули целую толпу. Видимо, с целью поприкалываться. И у них всё получилось! Люди орали, визжали, размахивали руками и пытались вцепиться в гладкую скользкую поверхность. Я не отставал от остальных. Разве что с последними двумя пунктами получилась незадача.

Температура внезапно снизилась. Мало того, откуда-то вокруг появилась прохладная вода, отчего сходство с трубой аквапарка стало вообще полным. Недоставало только весёленькой музыки. Да и, чёрт побери, ехать в мешке оказалось совсем не прикольно!

Тем временем покатый склон сменился вертикальным сливом, и скольжение превратилось в очень даже свободное падение. Вода хлестала со всех сторон, мой мешок кувыркался, а спутники орали так, что я себя не слышал.

Впрочем, наш абонемент, очевидно, не предусматривал длительных развлечений, поэтому труба быстро закончилась. Несколько очень длинных мгновений мне казалось, будто я научился летать и теперь парю в сумрачном пространстве, полном водяной взвеси и смутных силуэтов, вопящих что есть мочи.

Секунда славы миновала, и я врезался. Сначала в упругую волну, а чуть позже – в колючую каменную россыпь. Ну, в этот раз это точно был конец: кто станет искать мешок на дне реки, или куда там ещё меня забросила злодейка-судьба? А я и воздуха набрать не успел! Очень быстро лёгкие наполнились жидким огнём. А я даже водой дышать не мог, ибо торчал башкой в чёртовых камешках.

И тут меня выдернули из воды и бросили на мягкий песок. Кто-то, тяжело дыша, обрушился рядом, но кого прислал ангел-хранитель, я не понимал, поскольку пытался пропихнуть в лёгкие хоть каплю чёртового оксигена.

Получилось! Мать же ж моя, получилось! Я хрипел, скрипел и тарахтел, но по-прежнему оставался жив.

Потом сипящая Валентина очистила с моей физиономии каменную мерзость, и первым делом я увидел грандиозную шишку на её голове. Аккурат посреди лба.

– Ты – единорог, – сказал я.

– Сам дурак, – задумчиво ощупала она «украшение» и ухмыльнулась: – Я тебя опять спасла. Ну как, мир?

– Вытащи меня из мешка, перестань колоть всякую гадость, и я сам себя спасу. – Тотчас протестующе запищали рудименты совести, и я согласился: – Ладно, мир. Прости, руки подавать не стану. Мешает что-то.

Девушка засмеялась, потом откашлялась и вновь засмеялась. Второй раз в её голосе слышались истерические нотки. Неудивительно. Рядом с нами торчал из песка кто-то в кевларовом костюмчике, и, судя по углу поворота шеи, приземление произошло не очень хорошо.

Из воды выбрался Паша и, тяжело загребая ногами, подошёл к жмурику. Дёрнул труп за щиколотку, и тот медленно распростёрся на земле, дрыгнув напоследок ногой.

– Таран, …дь, – Павел посмотрел на нас, и его плоская физиономия отразила отчаяние. – А я ствол утопил. …дец, короче.