В середине августа она закрыла на пару дней магазин, но не для того, чтобы отправиться на пароходике в Рюдесгейм, чтобы освежить воспоминания, а с целью поездки к тетке Марте в гости в Дипхольц. В ее отсутствие Мюнстер пережил сорок первую бомбежку. Упало не так уж много бомб, но их оказалось достаточно, чтобы бакалейная лавка, принадлежавшая Пушам, лишилась всех оставшихся стекол. Когда она вернулась, то ветер гулял по всему магазину, однако кирпичная кладка в подсобном помещении выдержала. Поскольку бакалейные товары в военное время являлись жизненно необходимой продукцией, и потому продовольственные карточки должны были отовариваться и регистрироваться, то партийное начальство распорядилось выдать ей новые стекла. Витрина была обшита деревом, в досках было проделано стеклянное отверстие размером пятьдесят на сто сантиметров, через которое солнечный свет падал на прилавок. В последнюю декаду августа в руки стали выдавать по одной селедке. Бочки с сельдью прибыли из Бремерхафена, и Ильза Пуш выловила из рассола 120 штук. Своему мужу она написала:

Позапрошлой ночью молодая женщина, живущая над нашим магазином, произвела на свет девочку. Прямо во время разрыва бомб и стрельбы зениток. Ребенок появился на свет сразу после того, как сирены провыли отбой. Вот это был подарок!

За акушерку была благочестивая сестра из госпиталя Клеменса. Она сказала:

— Мы не пойдем в бомбоубежище, мы будем молиться и доверимся Господу.

Я тоже думаю, что в такие времена мы должны больше полагаться на Бога. Вчера я видела эту девочку. Ах, такую маленькую проказницу я бы тоже хотела иметь. Так что ты обязан вскоре вновь приехать в отпуск.

Дорогая Дорхен!

Сбор липового цвета — это полезное занятие, потому что настой из него является хорошим лекарством для раненых солдат. Нашему здоровью здесь уделяется большое внимание. Вечером во время ужина мы получаем пилюли от малярии. Этот препарат мы должны глотать в течение шести недель. Десять дней назад поступил приказ, запрещающий употребление в пищу домашней птицы, так как русские куры являются переносчиками желтухи. Когда я приеду в отпуск, то наемся досыта куриного супа, у наших кур наверняка нет желтухи.

Мы обязаны следить за нашими ногами, ведь приходится совершать переходы на большие расстояния. Каждую неделю наш санитар устраивает осмотр ног. Мои ноги в порядке, а вот многие сослуживцы из-за волдырей и мозолей прямо-таки ковыляют по России. Дедушка Вильгельм в таких случаях обычно говорит, что нужно освобождаться от гнилого мяса.

Что касается липового цвета, то тебе не следует забираться на деревья и срывать бутоны, которые можно достать и снизу. Что-то же должно ведь перепасть и пчелам Коссака, иначе не будет меда.

В России липы пока еще не цветут, в этой стране все происходит с опозданием. Местность, где мы сейчас находимся, непригодна для лип. Здесь в основном степи.

Я уже купался. Представь себе, бомба проделала в земле своеобразный кратер. Туда собралась вода на глубину в целый метр. Поскольку это была единственная лужа на всем обозримом пространстве, то мы, солдаты, разделись и освежились. Двенадцать мужчин барахтались в воронке от бомбы. Так что, видишь, война тоже может приносить пользу, создавая такие ванны для купания.

Эрика написала мне, что к вам подселили эвакуированных из рейха: тех, что лишились своих квартир из-за бомбежек. Будь с ними ласковей. Кто знает, может быть, вам тоже придется пуститься в путь и постучаться в дверь к чужим людям. Никто не знает, что еще принесет эта война.

На посту у реки Донец

Дорогая Ильза!

Сегодня утром немецкие бомбардировщики уничтожили боевые позиции русских на нашем участке фронта. Мы не перестаем удивляться, откуда у русских так много техники. Мы ведь столько всего уже уничтожили или захватили в качестве трофеев. Каждый день сводка вермахта приводит огромные цифры, а конца этому всему не видно. Ежедневно в небе появляются русские истребители, причем с разных сторон. Надеюсь, что Сталинград скоро падет, тогда немецкий фронт сможет развернуться на север.

Только что из-за облаков внезапно вынырнули немецкие бомбардировщики, которых прикрывали истребители. Впечатляющая картина. Они летели над нами в сторону города, как на параде, пересекая противоположный берег реки Донец. Там они откроют свои бомболюки, и что посыплется оттуда? Нет, не тухлые яйца, а немецкие бомбы! А что видят наши воспаленные глаза на другом фланге? Штурмовики! Дрожь пробирает от возбуждения, сердце захлебывается от радости. Великолепный вид, как будто ястребы бросаются сверху на свои жертвы.

Так как дела у нас здесь серьезные, то вечерами постоянно происходят интересные вещи. С наступлением темноты регулярно появляются два русских самолета. Это легкие ночные бомбардировщики, которых мы называем «Хромой уткой» или «Дежурным обер-ефрейтором». Солдаты не отказывают себе в удовольствии поприветствовать их трассирующими пулями, при этом возникает великолепный фейерверк.

Моя дорогая девочка, ты не должна падать духом оттого, что мы так долго вынуждены находиться порознь. Мы не можем ничего изменить. Жаль, что вы там, в рейхе, такие малосведущие, и у вас нет возможности бросить хотя бы один взгляд на эту Россию, чтобы понять весь смысл войны. Было бы хорошо, если бы ты разбиралась в том, что с нами происходит. Не нужно лишь только отчаиваться. Наше странствие продолжается, но не в сторону Рюдесгейма, а к самой крупной реке Европы. Мы намереваемся совершить там небольшую прогулку на теплоходе.

Спустя две недели после Троицы нам, пленным, было приказано шагать дальше вглубь России. Казалось бы, военнопленные, хлебнувшие лиха, находившиеся на удалении сотен миль от своей родины и направлявшиеся все дальше от своего Отечества в ужасную Сибирь, должны пребывать в подавленном состоянии, однако ничего этого в нашей колонне не было. Вся наша команда, состоявшая, как и вся наполеоновская армия, из молодых парней самых различных национальностей, пребывала в хорошем расположении духа. Нередко мы даже пели песни.

Дневник вестфальца, 1813 год

Дальше, все дальше в бесконечность степей. На горизонте клубились облака пыли и дыма. Горела степная трава, подожженная войной, и белый дым обгонял войска, двигавшиеся на восток. В клубах дыма галопом скакали обезумевшие лошади, вырвавшиеся откуда-то или просто брошенные кем-то. Танки отказывались работать, сломленные вездесущей пылью, которая засоряла карбюраторы бензиновых двигателей. Солдаты шагали в русское лето. Привалы устраивались на обочине дорог под цветущими акациями. Возделанные поля, заброшенные колхозы, стада крупного рогатого скота, деревни, чьи дома еще не познали огня пожаров. Время от времени они пели походные песни, которые исполняли еще прошлым летом, в том числе и песню об Эрике. Казалось, будет то же самое, что и год назад. Появлялись новые названия. Предстояло захватить Воронеж, Оскол, Россошь, Ворошиловград. Эти названия ласкали слух, солдаты и не предполагали, какими кровопролитными событиями отложатся затем эти города в истории. Вальтер Пуш подсчитал, что расстояние от реки Донец до бакалейной лавки в Мюнстере составляло две с половиной тысячи километров. А Россия лишь только начиналась.