Гереона. После раскрытия всего этого прежде выглядевшая зловещее персона русского генерала сдувается – просто выходя из диегезиса, после того как Холланд упрекает его за то, что он задержал свое «признание», и после того как он сам называет Гереона, двулично обвинившего его в «нарушении договора», подонком.

Фактически, несмотря на надуманное ощущение постоянной, неослабевающей опасности для Америки и всего мира от вечно двуличной России, сценарий здесь решает сделать злодеем Гереона. Но после ухода Востова напористое обвинение Корвином Гереона («Вы отправили нас на это дерьмо [“Айкон”], заставили вернуть его полностью вооруженным на орбиту и держали все это в секрете только затем, чтобы спасти свою задницу?») только подчеркивает невероятность[408] того, чтобы чиновник НАСА скрывал кражу десятилетней давности, ссылаясь на гораздо более компрометирующий предательский сговор с целью ядерного перевооружения России. Более того, драматическое обвинение ни к чему не приводит, поскольку Гереон в последний раз появится на экране не для того чтобы столкнуться с какими-либо последствиями своей двойной вины а чтобы претендовать на незаслуженное признание своего вклада в успех миссии.

Признание генерала Востова в том, что КГБ похитил папки Джерсона

Очевидно, что и Бостов, и Гереон – наспех сфабрикованные одномерные злодеи, необходимые для того, чтобы подчеркнуть патриотические, добродетельные образы героев повествования[409]. Хотя упоминание Гереона о том, что Корвин и его команда являются «нашими парнями наверху», является фальшивой риторикой, сам сценарий искренне изображает команду «Дедал» как «наших мальчиков», смешивая националистическую гордость американскими космическими достижениями с восхищением состарившимся, но нестареющим мужеством. Правда, «старческое нытье» команды, наряду с отказом действовать согласно возрасту, изначально подпитывает комедийность фильма, а не его приключенческую героику. Стаж работы пилотов вдохновляет на многочисленные шутки: очки толщиной с бутылку кока-колы, морщины, зубные протезы, гусиная кожа на шеях, встречи «AARP» (Американской ассоциации пенсионеров), медицинская страховка и т. д.[410] Дэвис называет команду «четырьмя старыми пердунами», а молодые астронавты покупают им баночку детского питания. В то же время один из слоганов фильма «Мальчишки останутся мальчишками» подчеркивает подростковую жилку команды, заметную, например, в продолжающемся у Корвина и Хоукинса на протяжении пятидесяти лет «утирания носов» друг другу, или в катании О’Нила на американских горках и самой его манере выглядеть лихим жеребцом-старшеклассником. В ответ на оценку О’Нилом самого себя как Казановы Джей Лено (играет себя) во время выступления команды в телешоу комментирует: «Женщины, которые смотрят, думают: “Неважно, какого возраста мужчины, они никогда не меняются”». Эта реплика вызывает смех не только у телеаудитории Лено, но и у зрителей фильма.

Однако, помимо юмора, сценарий также, очевидно, придает и героический оттенок этой фантазийной победе семидесятилетних над своими стареющими телами и их отказу взрослеть[411]. По сути он объединяет одновременно и старческую, и юношескую идентичность команды во всеобъемлющем чествовании националистического мужества[412]. То, что их цель – не только выполнить задание в космосе[413], но и доказать, что они «все еще мужчины», становится наиболее очевидным, когда Дэвис спорит с Корвином, сначала советуя ему «повзрослеть» и стать командным игроком, а затем заключая: «Хорошо, давайте посмотрим, способны ли вы это сделать». Несмотря на все препятствия (за исключением тех, что относятся к шаблонному нарративу о неудачниках), вся четверка отвечает на вызов Дэвиса. С минимальным обманом они проходят изнурительные физические тесты и прекрасно справляются с напряженными тренировками. Хоукинс и О’Нил также демонстрируют, что у них «все еще впереди», уверенно крутя романы со значительно уступающими им по возрасту Холланд и Карутерс. Вопрос Хоукинса к Холланд, когда он видит ее среди детей: «Вы когда-нибудь встречали ребенка, который так и не вырос?» – один из примеров незрелости команды, трансформирующейся в привлекательную и даже мифическую энергию Питера Пэна[414]. Между тем невозмутимая эрекция О’Нила во время осмотра доктором сигнализирует, что фильм не менее обеспокоен способностью всей этой мужественности подняться на земле, чем ее способностью наконец подняться в космос.

Во время самой миссии смелость, рассудительность и преданность членов команды друг другу не вызывают сомнений, а юмористическая окраска исчезает. В последние полчаса фильм становится серьезным и сентиментальным, подводя к триумфальному финалу, в котором Корвин и команда доказывают, что они по-прежнему «лучшие из лучших». К формуле «Мальчишки останутся мальчишками, даже если они старики» добавляется и другая формула: «Однажды мачо – навсегда мачо». Более того, именно суровый индивидуализм и ренегатство, из-за которых Корвин первоначально выглядит непатриотичным[415], в конечном итоге предотвращают ядерную катастрофу и подтверждают характеристику, которой ранее его саркастично наделил Гереон, сообщив ему, что в новостях он – «герой всея Америки». Триумф команды над механистичной бюрократией также важен, поскольку, по словам Эдварда Баскомба, «несмотря на то что военно-промышленный комплекс становится все более мощным, нельзя забывать, [что] он все еще зависит от таких человеческих качеств, как смелость и находчивость – другими словами, от ковбойских ценностей» [Buscombe 2002].

Признаки влияния на героизм команды «ковбойских ценностей» включают в себя не только название самого фильма, но также культовый статус Иствуда как героя спагетти-вестерна, стетсон, сапоги и футболку «Cowboy Ваг» Хоукинса, идентичность мужчин как «первопроходцев этого дела [астронавтики]». Кульминацией этой темы является то, как они достигают «Айкона» на «последнем фронтире» космоса и О’Нил подбадривает сотоварищей словами: «Отлично, ковбои. По коням, у нас есть работа». И действительно, в сцене, намекающей на полет техасского пилота доктора Стрейнджлава на бомбе, Хоукинс отправляется на Луну, фактически оседлав охапку боеголовок. Таким образом, прославляя и одновременно гламуризируя семидесятилетних героев-ковбоев, этот фильм также вызывает в памяти более ранний оскароносный вестерн Клинта Иствуда «Непрощенный» (1992), который, как отмечает Джеффордс, «одновременно представляет и критикует версию граничащей с мачизмом крепкотельной мужественности, развенчивая миф о голливудских вестернах» [Jeffords 1994:186]. Кроме того, в «Космических ковбоях», как и в «Непрощенном», «успешное разрешение сюжета <…> зависит от прочности постаревшего крепкого тела» [Jeffords 1994: 190]. Сценарий не только воплощает фантазию семидесятилетних мужчин, обгоняющих тех, кто мог бы стать их внуками, но и добавляет мачистскую насмешку над их менее крепкотельными преемниками, когда Хоукинс настаивает на том, что Глэнс, этот институтский прилизанный ботаник, не сможет заменить Корвина на шаттле. В связи с этим, когда Глэнс гибнет, а Роджер Хайнс (Кортни Б. Вэнс)[416] получает сотрясение мозга и поэтому уже ничем не может помочь миссии, молодые люди превращаются в «Икаров» и терпят неудачу там, где более старые, более мудрые методы их отцов приводят к успеху. Как заключает Йохансон, «Пожилые люди делают то, что их