За окнами вагона мелькали полустанки, перелески, пахотные земли и луга, изредка разделяемые неприглядными речушками. Все эти старорусские земли не радовали глаз. Наоборот, вызывали в душе какую-то бесприютную тоску, подгоняемую перестуком вагонных колёс. Казалось, ветер гудит над полями, пробуя свой, заунывный, надрывающий сердце голос, опустошая душу, умерщвляя все чувства, даже самые сильные человеческие – любовь и ненависть.

Ветер, ветер… а что он знает о человеческой ненависти и о любви? Может, глядя на людей с высоты своего не птичьего полёта, он не раз задавал себе вопрос: есть ли что у человеков необычного, отличимого от тривиальных обыденных неурядиц и повседневной суеты?

Но ветер, к сожалению, никогда не узнает о любви и ненависти. Именно из этих двух ипостасей и состоит человек. Любовь помогает ему жить, творить, совершать удивительные неординарные поступки, наполнять окружающий мир радостью, свободой, чистотой полёта. А ненависть… Она придаёт человеку силы выжить, отыскать в этом проклятом мире затерявшихся в толпе нелюдей, отморозков, подлецов. Кто-то может возразить, что если бы не было на свете выродков, то человеческая цивилизация не смогла б развиваться, поскольку даже земле необходимо лето и зима, день и ночь, правда и неправда, а, значит, добро и зло неотделимы дуг от друга, как братья-близнецы.

Действительно, антагонистические вещи существуют, но вовсе не для того, чтобы человек научился выживанию и уничтожению себе подобных. Просто, когда есть перед глазами пример подлых поступков, сразу учишься не прощать уродам и стараться оградить других от посягательств дьявола на человеческие души.

Только можно ли избавиться от ненависти и душегубства в этом мире?

На вагонном столике дребезжал чайной ложечкой пустой стакан в подстаканнике, скучая по выпитому чаю, пытаясь попасть в такт перестука колёс на стыках рельс. Под этот монотонный, действующий на нервы дуэт, невозможно не только сосредоточиться и о чём-либо серьёзно подумать, но даже просто задремать.

Однако мужчина, ехавший в пустом купе, не обращал на ложечкин дребезг никакого внимания, пребывая в некой прострации. И ни воинский китель на его плечах, ни капитанские звёзды не давали ему права позаботиться о новом наполнении стакана вагонным чаем или же вернуть использованную посуду проводнице. А та уже ни за что не оставит ложечку в стакане, распевающую свои вагонные арии.

Рожнову действительно было сейчас на всё наплевать, потому что пепел потери не оставлял его ни на секунду. Кто знает, что было бы с ним вообще, если б не доктор Яншин, сумевший внушить капитану, что смысл жизни ещё не совсем потерян и даже есть люди, которым он нужен, которые ждут помощи и никто не сможет сделать за него ту, оставшуюся невыполненной, работу. Ведь если каждый человек будет замыкаться только на своих любимых или нелюбимых делах, жизнь замрёт, зачерствеет до безобразия.

Каждый, замкнувшийся в собственном горе, превратится тут же в одинокий ко всему безразличный осколок немытого стекла, который, в конечном счете, также бессмысленно и безразлично порежет своей осколочьей гранью кому-нибудь вены, или же его кто-нибудь раздавит каблуком.

Если такое случится, пропадёт смысл жизни. Всё в этом мире начинается с самого малого, которое вначале совсем не замечается. И закончится в зависимости от того, как самые малые, самые крохотные песчинки Вселенной будут вести себя на том временном отрезке жизни, отпущенной Всевышним.

Дмитрий Викторович, обнаружив Родиона там же, в ординаторской, безучастно разглядывающим потолок, сначала не придал большого значения вялости своего гостя. Скорее всего, посчитав это естественной реакцией на ту массу переживаний, через которые капитану пожарников пришлось поневоле перешагнуть в последнее время.

Только Рожнов на речи доктора вообще никак не реагировал. А после того, как не отреагировал на сообщение о неудавшейся операции и даже не слушал, или не слышал о том, что сердце Ксении всё-таки оказалось не железным, Яншин не на шутку встревожился. Он был не просто доктором, а к тому же реалистом, и понял, что вместо одного только что обретённого покойника, сразу может появиться другой. Человеческое сердце способно перенести многое, но бывает очень незащищённым при психотронных атаках собственной нервной системы.

Очень мало в таких случаях людей остаётся жить. Большинство теряет возможность простого сопротивления смерти, перестаёт что-либо делать, соображать и легко расстаётся с жизнью. А оставшиеся в живых, но подвергшиеся капризным атакам нервной системы, тоже не представляют собой ничего хорошего, потому как теряют способность мыслить, думать, разговаривать и вообще понимать, что в этом мире происходит.

Капитану Рожнову просто повезло. Повезло в первую очередь потому, что рядом оказался настоящий доктор, который сумел не отдать человека в лапы сумасшествия и смерти. Правда, больного при этом пришлось всё же продержать в больнице под неусыпным надзором, но это уже было делом техники.

Дмитрий Викторович многие часы и дни проводил у постели больного. Наконец, Родиона удалось совсем на короткое время вернуть в этот мир и заставить вспомнить кто он, где он и зачем. Боль, конечно, вернулась, но она уже не калечила сознание и душу человека. Она возвращала к жизни, она снова заставила сознанье крутиться вокруг повлиявших на психику фактов, что помогло не возвращаться в спасительное бездумное небытие. Правда, боль вселяла в душе ненависть к нелюдям и подонкам, но так пока было лучше.

– Мне доподлинно известно, – внушал молчащему Родиону доктор, – что ваша жена – единственная дочка литературоведа Знатнова, который в настоящее время является членом экспедиции на Урале, где находится центр мира город Аркаим. Это ничего вам не говорит?

Родион безучастно молчал, то ли оттого, что он сам рассказывал доктору о том, как познакомился с Ксенией, то ли просто не хотелось отвечать на глупую игру втягивания в разговор, пусть даже самый дурацкий. Яншин видел: пусть Родион лежит молча, но всё же докторские слова исправно доходят до сознания больного и не дают опять провалиться в сладкую разноцветную кому.

– Более того, – продолжал доктор. – Мне стало доподлинно известно, что когда вы путешествовали в дыму пожарища, пытаясь найти и отключить Ретранслятор, с одного из мест Южного Урала, в районе Большой Караганки, как раз где находится Аркаим, был произведён небывалый залп психотропной энергии, уничтоживший один из российских военных спутников! Представляете? Это было произведено как раз в тот самый момент, когда ваша команда отключала Ретранслятор!

– Дурацкое совпадение, – прохрипел Рожнов.

Яншин не подал виду, что реакция больного – стала его настоящей победой над смертью. Эта авантажная дама иногда всё же пугается эскулапов и отпускает на волю облюбованные ею экземпляры. Что поделаешь, вся наша жизнь – игра. В карты, в шахматы, в философию, в словоблудие, но игра! И побеждает тот, кто не боится проиграть. Доктор не боялся в силу своей профессиональной привычки, а Родиону и так уже нечего терять было.