– Никто не видел, как она свалилась, – сказала Эрика. – Это был один из этих несчастных случаев.

– Значит… она не дышала, когда ее вытащили?

– Нет, – ответила Эрика.

Она видела, как напряглись руки Оливера на руле.

– Вы работали вместе?

– Оливер сжимал грудную клетку, а я делала искусственное дыхание.

– Сколько прошло времени, пока она не очнулась?

– Казалось, целая жизнь.

– Не сомневаюсь, – тихо проговорила Сильвия. – Не сомневаюсь.

Наклонившись вперед, она похлопала каждого по плечу:

– Отлично. Я очень горжусь вами обоими. Очень горжусь.

Ни Эрика, ни Оливер ничего не сказали в ответ, но Эрика почувствовала, что салон машины заполняется их общим счастьем. Когда дело доходило до родительского одобрения, оба они реагировали, как высохшие растения на воду.

– Значит, мисс Клементина, Само Совершенство, в конце концов, не так уж идеальна! – прокаркала Сильвия, откинувшись на спинку сиденья. В ее голосе послышались злобно-ликующие нотки. – Ха! Что скажет на это Пэм? Моя дочь спасла жизнь ее внучке!

Эрика вздохнула, а плечи Оливера поникли. Разумеется, она все испортит, все испортит.

– Пэм очень благодарна, – без выражения произнесла она.

– Что ж, тогда это определенно выравнивает счет, да? Учитывая все, что предположительно сделала для тебя та семья.

– Они сделали не предположительно, мама. Их дом был для меня прибежищем.

– Прибежищем! – фыркнула Сильвия.

– Да, верно, прибежищем – с водой, и электричеством, и настоящей едой в холодильнике. Да, и без крыс. Это было здорово. Отсутствие крыс.

– Перестань, – тихо проговорил Оливер.

– Все, что я хочу сказать, мое дорогое дитя, – это то, что теперь мы не обязаны испытывать к ним такую большую благодарность, верно? Нет нужды раболепствовать. Словно они наши повелители. Вы спасли жизнь того ребенка!

– Ну да, а теперь Клементина собирается пожертвовать нам свои яйцеклетки, чтобы у нас родился ребенок, так что мы снова будем им обязаны, – сказала Эрика.

Это было ошибкой. Едва произнеся эти слова, она поняла, что совершила ошибку.

У Эрики сильно заколотилось сердце. Она взглянула на Оливера. Покачав головой, он включил правый поворотник.

– Извини… что ты сказала?

Сильвия наклонилась вперед, насколько позволял ремень безопасности.

– Черт побери, Эрика, – вздохнул Оливер.

– Последние два года мы занимаемся ЭКО, – пояснила Эрика. – И мои яйцеклетки… гнилые.

«Из-за тебя, – подумала она. – Потому что я выросла в грязи, в окружении гнили и плесени, так что микробы, споры грибов и всякого рода вредоносные влияния проникли в мой организм». Она совсем не удивилась, что не может забеременеть. Конечно, ее яйцеклетки погибли. Ничего неожиданного!

– Они не гнилые, – страдальческим тоном произнес Оливер. – Не говори так.

– Ты не говорила мне, что вы проходили ЭКО, – сказала Сильвия. – Неужели забыла мне сказать? Я же медсестра! Могла бы поддержать, помочь… советом!

– Угу, верно, – откликнулась Эрика.

– Что значит «угу, верно»?

– Мы никому не говорили, – промолвил Оливер. – Просто держали это при себе.

– Мы странные люди, – сказала Эрика. – Мы это знаем.

– Ты всегда говорила, что не хочешь детей, – заметила Сильвия.

– Я передумала.

По тому, как люди напоминают ей об этом, можно подумать, она подписала контракт.

– Значит, Клементина вызвалась стать донором яйцеклеток?

– Мы сами ее попросили. Мы просили ее еще до… происшествия с Руби.

– Так можно поспорить на последний доллар, что она согласилась именно поэтому.

– Послушайте, еще нет ничего определенного, – вмешался Оливер. – Мы на ранних этапах. Клементине еще предстоит сдать анализы, посетить консультанта…

– Это ужасная идея, – промолвила мать Эрики. – Совершенно ужасная идея. Наверняка есть другие варианты.

– Сильвия… – начал Оливер.

– Мой внук, по сути дела, даже не будет моим! – возмутилась Сильвия.

Самовлюбленная особа. Так описала ее психолог Эрики. Классический «нарцисс».

– Мой внук будет внуком Пэм, – продолжала Сильвия. – Мало того что она забрала мою дочь, о нет, теперь она будет помыкать мной, говоря: «Мы так рады помочь, Сильвия». До чего снисходительно и самодовольно! Это ужасная идея! Не делайте этого. Это будет катастрофой.

– Сильвия, это вас не касается, – сказал Оливер.

Эрика уловила в его голосе гневные нотки и занервничала. Он редко выходил из себя и всегда разговаривал с тещей с безупречной вежливостью.

– Почему, черт возьми, вы попросили именно ее? Найдите анонимного донора. Не хочу, чтобы у моего внука была ДНК Пэм! У нее такие большие слоновьи уши! Эрика! Что, если твой ребенок унаследует уши Пэм?

– Ради бога, мама! Я где-то читала, что существует ген, связанный с патологическим накопительством. Пожалуй, я предпочла бы, чтобы мой ребенок имел большие уши, а не стал барахольщиком.

– Прошу тебя, не произноси это слово. Я ненавижу это слово. Оно такое…

– Точное? – пробормотала Эрика.

На несколько секунд воцарилось молчание, но Сильвия быстро овладела собой.

– Что вы скажете, когда к вам в гости придет Клементина? – спросила она. – О, посмотри, дорогой, вот твоя настоящая мама! Идите и сыграйте вместе на виолончели.

– Сильвия, прошу вас, – сказал Оливер.

– Это противоестественно, вот что это такое. Наука зашла чересчур далеко. Только потому, что вы можете что-то сделать, не означает, что делать это нужно.

Они свернули на улицу, где жили родители Клементины. В детстве Эрика за десять минут доходила туда, чтобы оставить за спиной всю грязь и стыд. Когда они подъехали к опрятному одноэтажному дому с верандой и входной дверью оливкового цвета, Эрика выглянула в окно машины. Обычно она успокаивалась при одном виде этой оливковой двери.

Оливер выключил стеклоочистители, повернул ключ зажигания, отстегнул ремень безопасности и оглянулся на тещу:

– Прошу вас, не будем говорить об этом за ужином. Можно попросить вас об этом, Сильвия?

– Ну конечно не будем. – Сильвия заговорила тише. – Только взгляните на уши Пэм, это все, о чем я прошу. – Она погладила себя по мочке уха. – Вот у меня уши такие изящные.

– Дзинь, дзинь, дзинь! – Пэм постучала ложкой по стакану для воды и поднялась из-за стола. – Прошу вашего внимания!