ноги, и оказался на одном уровне с маминым именем. «Кажется, пришло время для разговора», – подумалось мне. Стелла как-то поделилась со мной, что разговаривает с ними как с живыми, рассказывает, как прошла неделя и что она планирует сделать на днях. По ее словам, так проще сохранять воспоминания.

– Привет, мам, – сказал я в пустоту. Но стоило только произнести эти слова, как тут же захотелось их проглотить.

«Ее нет здесь, – сказал я себе. – Эта холодная каменная глыба – не моя мама. И эта трава – тоже. И то, что лежит под землей, – не она».

Мама, ты меня слышишь? – спрашивал я каждым ударом сердца.

Где ты?

* * *

– И что, так и будешь молчать? – спросила Лора, не отнимая ладоней от глаз.

Таймер звякнул и начал ритмично пищать. Я медленно подошел к духовке, выключил ее и посмотрел на яблочный пирог, который испек на десерт. Верх я украсил решеткой из теста.

– Как же так получилось? – наконец спросил я.

Лора немного помолчала. Я услышал, как она глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула, который негромко скрипнул под ней.

– Была пара дней, когда я слишком поздно выпила таблетку. Опоздала всего на несколько часов, но, наверное, разница во времени еще наложилась…

– И какой уже срок?

Ответила она не сразу.

– Чуть больше трех месяцев, наверное.

– И ты только что об этом узнала?

– Разумеется, нет.

– То есть знала и в поездке? А почему мне не сказала?

Она вздохнула.

– А ты сам как думаешь? Посмотри на себя. Вот ты обо всем узнал только при встрече, а вид у тебя такой, будто кто-то умер. – Она поерзала на сиденье. – Что-то не вижу, чтобы ты прыгал от радости. Боже, Ник, да я ведь все это время места себе не находила!

Я стиснул кулаки, вонзив ногти в ладони.

– Я в шоке. Только и всего.

– Честно говоря, я не знала, как поступить.

Я подцепил ногтем резиновый уплотнитель у дверцы духовки, борясь с желанием выдрать его с корнем.

– И что в итоге решила?

Я тут же почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– А что мне, по-твоему, делать?

– Сама знаешь, как я отношусь к детям. Я всегда тебе открыто об этом говорил и думал, что тут наши взгляды сходятся, – сказал я. Ответом мне было молчание. – Все никак не могу свыкнуться с этой новостью.

– Так что мне делать? – повторила Лора.

– Это твое тело. Я в это вмешиваться не хочу.

– Уже вмешался ровно в ту секунду, когда вошел в меня. Сам поразвлекся на славу, а всю заботу о предохранении спихнул на меня, так что нечего теперь выкручиваться. – Она скрестила руки на груди.

– Я к тому, что решение за тобой. Это ведь твое тело. Неужели тебе бы понравилось, если бы я потребовал, чтобы ты избавилась от ребенка? – Я провел рукой по голове и рассмеялся, не веря собственному заключению. – Что вам, бабам, вообще надо?

– А ты что, многим из нас пытаешься угодить?

– Ты же понимаешь, что я имею в виду. Я стараюсь, Лорс. Даже вот ужин с десертом приготовил.

– И что теперь, медаль тебе выдать? Награду за то, что не ведешь себя как козел? Стало быть, все самовоспитание сводится к тому, чтобы со стороны выглядеть хорошим. Все делается ради собственного эго.

Я застонал и закрыл лицо руками.

– Я ведь совсем не к этому веду, – сказал я и сел напротив нее. – Я тебя поддержу в любом случае. Если ты решишь сделать аборт, я пройду через все это с тобой. Если решишь оставить ребенка… – Я поднял на нее взгляд. – Я и в этом тебя поддержу.

Лора уставилась на меня, не отнимая рук от груди. Она всматривалась в мое лицо огромными печальными глазами, словно искала ответ на неизвестный вопрос. А может, он был задан, вот только я его не услышал.

– Будь выбор за тобой, как бы ты мне велел поступить? – спросила она.

– На этот вопрос невозможно ответить.

– Твою ж мать! – вскрикнула она и швырнула свою тарелку со стола с такой силой, что та врезалась в стенку и разлетелась надвое. – Да как до тебя докричаться? Господи, Ник! Скажи, что чувствуешь на самом деле! – Ее заколотило, а с губ сорвались рыдания.

Я отодвинул стул, подошел к ней и прижал к себе. Пригладил волосы, попытался унять ее.

– Лора, прошу тебя, пожалуйста, успокойся. Все будет хорошо.

Вскоре поток ее слез начал иссякать, и она, обмякнув, прильнула ко мне. Я легонько покачивал ее из стороны в сторону, обняв за шею, а она вцепилась в мои руки. Мы простояли так несколько минут, не прерывая заведенного ритма, пока Лора наконец не успокоилась. Она схватила меня за руку и сказала:

– Я решила оставить его. Нашего малыша. Я хочу этого ребенка.

Из духовки потянулись струйки дыма, и я вдруг понял, что забыл вынуть пирог.

– Что ж, так тому и быть, – сказал я и поцеловал ее в лоб.

До чего причудливо жизнь все расставляет по местам.

Часть 5

Стараюсь быть лучше.

Я приноровился уезжать на работу позже. И хотя все равно сажусь за рабочий стол на час раньше других, а в поезде, на котором я езжу, куда больше народу, теперь я могу каждое утро будить Лору чашечкой чая. Это кажется мне правильным. Последнее время ее то и дело тошнит, а я чувствую себя совершенно беспомощным, когда она склоняется над унитазом. Я придерживаю ей волосы, глажу по спине. С появлением новых симптомов беспомощность моя только усиливается, и чашечка чая вкупе с поздним поездом кажутся ничтожной и жалкой жертвой.

– Когда у тебя УЗИ? – спрашиваю я, когда Лора возвращается с первого приема у врача.

Она поворачивается к кухонной стойке и перебирает стопку бумаг.

– Хм-м-м… Ах да, они сказали, что пришлют письмо.

– Не забудь мне напомнить, – прошу я, взяв яблоко из миски. – Чтобы я выгадал время в своем графике.

– Есть, – отзывается она через плечо и выходит из кухни.

Спустя несколько недель по пути на совещание я получаю сообщение от Лоры: «Черт, только что позвонила врачу, оказывается, УЗИ сегодня! Видимо, письмо потерялось при пересылке. Через час я должна быть в больнице. Со мной поедет мама, так что не беспокойся. Целую».

У меня на дорогу ушел бы целый час, и это при условии, что поезд подошел бы сразу, как я добегу до станции. «Как жаль, – пишу я в ответ. – А я так хотел поехать