— Не трогай, — сопротивляюсь.

Слушая пылкие оскорбления в свой адрес и ощущая толчки в спину, меня загоняли как скот в угол, препятствовать этому не могу, да и смысл? За одноэтажным зданием была небольшая лесная территория и забор. Бежать некуда. Это ловушка. Честно признаюсь, я боюсь боли. Бесконечные попытки суецида являлись моим собственным выбором, но это другое. Страшнее стать калекой и не суметь закончить жалкое существование, тем самым обречь родных на долги и вынужденные страдания из-за меня. Да и кто будет оплачивать лечение всю оставшуюся жизнь? Несовершеннолетние дети? Мать, которая не вышла до сих пор из комы? Пусть лучше убьют, тогда обузой быть не придется.

Последнюю мысль в моей голове выбили ударом в скулу. Это была не ладонь. Тряхнув головой восстанавливаю четкость зрения, но это чертовски тяжело. Задрав ногу, рыжая толчком ударила меня в живот. Успев немного отступить, удар был смягчен. Следующим стал неожиданный налет сзади, что привело к падению. Конечно первое, что делаю, это закрываюсь руками от череды ударов в разные части тела.

— Подними эту тварь, — в этот момент взлетаю в воздух.

— Смотри мне в глаза! — Шлепок по лицу.

— Как ты это сделала дрянь?!

— В автобусе был мой парень!

— И мой брат!

— Я убью её! — Встречаю новую череду ударов.

— Говори, что ты сделала в том долбанном автобусе?!

— Она собирается молчать?

— Просто эта мразь не понимает, что её ждет.

Рывок назад за волосы опрокинул меня на землю. Отбив задницу поднимаю шапку с земли отряхивая её. Мой бывший недо-парень вырывает головной убор из рук пнув грязным башмаком меня в грудь. Упав на спину открываю рот хватая воздух губами, но спазм, скрутивший легкие не давал этого сделать примерно минуту. Спустив маску с лица, наконец-то вздохнула, но это не значит, что мне стало легче.

Ударов жестоких подростков уже не чувствую, но боль от такой бесчеловечности приводит в ужас. Прозевав момент получаю чьей-то ногой по лицу от чего губа с треском рвется и брызжет кровь. Перед глазами поплыло. Убираю руки не блокируя голову. Давайте. Добейте уже… Очередной удар и впереди лишь тьма…

Глава 27

Это ад? Открыв глаза фокусирую зрение. Ах нет же, это тот же самый лес за зданием и вонючая сырая земля. Почему я снова здесь? Нападавших нет рядом, значит решили, что мне конец и сбежали? Идиоты, разве не знают, что нужно проверять свою работу? Хрипло засмеявшись скрючиваюсь от боли в животе. Даже не так, от жгучей боли во всём теле. Не чувствую холода, вообще ничего не чувствую. Руки едва шевелятся, но сделать ими ничего не могу. Присмотревшись, замечаю разбитый телефон неподалеку на земле.

Смерть разве так плоха как о ней думают? Может это мой шанс? Если сумею встать и уйти своими ногами, получится ли оставить лживое мнение, на которое рассчитывают эти подростки? Осталось только встать, но это не просто.

— Оливия?!

— Лив?! — Мерещится или слышу знакомые голоса?

— Здесь её тоже нет.

— Куда она подевалась?

— Темень такая, а она свалила.

— Я здесь… — Не напрягаясь произношу, но вышло довольно тихо.

— Леон, глянь там.

— Что ей делать в лесу?

— Я не чувствую ничего, а ты?

— И я.

— Я… здесь… — ребята находились в нескольких десятках метров от меня, но мой опухший рот не хотел издавать громких звуков.

— У забора посмотри.

— Издеваешься? Хочешь сказать она устала и прилегла в кустик отдохнуть? — Экран моего телефона засветился.

— Что это?!

— Где?!

— Там телефон! — Видя как приближаются две фигуры прикрываю глаза с облегчением вздыхая.

— Оливия!?

— Что с ней?

— Эй, посвети ка сюда.

— Оу! Это не она!

— Погоди, лицо сильно разбито, что это за жесть вообще?

— Это я придурки…

— Оливия…

— Что с тобой сделали?!

— Кто это сотворил?!

— Просто… помогите мне…

— Вызывай скорую Артемий.

— Ты издеваешься Леон?

— Нет… я хочу домой.

— Сначала скажи кто это сделал?

— Отвали от неё, помоги поднять Оливию.

— Черт возьми, — подхватив меня под мышки, ребята медленно пошли на стоянку.

Болтаясь как кусок теста в руках Леона смотрю в темное небо, в этот самый момент запустили салют, а из моих глаз потекли слезы.

Всю дорогу до дома не отпускала мысль, что я попала в ад. Тело знобило, в области груди пылал пожар, руки сжаты в кулаки, ноги отнялись, а разум вызывал кошмарные ведения, что будущего больше нет. Моего будущего.

Дома, лежа в своей кровати всё будто незримо подтверждалось нагнетая и сводя меня с ума. Глядя в пустоту сотню раз задавала вопрос Леону, почему не позвонил Никита. Конечно не один из двоих ребят не мог ответить на мой вопрос. Их больше интересовало кто сотворил со мной такое. И я была поражена, что они не знали о заговоре против меня, учитывая, что Леон друг моего бывшего ублюдка недо-парня. Или они просто хорошо скрывают это.

— Ты знаком с этой мразью из чайной палатки, — еле шевелю отекшими губами.

— Под твое описание никто не подходит, — настаивал Леон, — Я знаком с владельцем, но ты описала совсем другого человека.

— И этих девок мы не знаем, Оливия, — подключился Артемий.

— Что же получается, я зашла не в ту палатку?

— Я сейчас поеду и встречусь с ним, тогда мы узнаем он напал на тебя или нет.

— Не ляпни, что я осталась жива.

— В смысле?

— Я хочу, чтобы они все поверили, что меня больше нет.

— Но ты же есть?

— Хочешь, чтобы они пришли и добили меня?

— Конечно нет. Я не позволю такому больше случиться.

— Мы не позволим, — присел на край кровати Артемий, протирая мою кожу смоченным полотенцем.

— Я чувствую, что моя жизнь скоро закончится… — признаюсь им.

— Это не твоя жизнь, — вышел Леон за дверь.

— Что он имеет ввиду?

— Как ты до сих пор не поняла этого?

— Чего не поняла?

— Это не наша жизнь, мы здесь лишь гости.

— А, всё понятно. Я тоже никогда не чувствовала себя принадлежавшей этому городу, но надеялась, что смогу здесь ужиться, а теперь понимаю, что это невозможно.

— Ничего ты не понимаешь Оливия.

— Действительно, как вы такие красивые, богатые и полноценные можете быть похожими на меня?

— Мне не нужен этот город. Леону тоже, но это было нашим пристанищем и мы хорошо справлялись. Теперь все изменилось.

— Вы преступники? Сбежали от наказания? — От импульсивно заданного вопроса закружилась голова, расслабившись, облокачиваюсь на подушку.

— Тогда преступниками можно считать абсолютно всех. И сбежали мы не от наказания, а