Петр привел ее в то самое кафе, где она когда-то трудилась баристой. То самое, где были сделаны злосчастные фотографии с русалочьим хвостом. Из-за которых она потеряла работу в школе.

Марианна вошла в хорошо знакомый холл. Здесь было прохладно и гулко, пахло крепко обжаренными кофейными зернами. Она улыбнулась. В клубе ничего не изменилось. Ей нравилось приходить сюда после занятий в университете, и работалось с удовольствием. Эта работа была ее маленьким актом протеста против бабушкиной власти.

– Неплохое место, – заметил Петр осматриваясь. На стене у гардероба висели африканские маски, испанские веера и открытки с видами островов, о которых мечтается в детстве, где зеленеют пальмы, плещет море и пиратская каравелла уже встала на рейд.

– Это отличное место! – Марианна улыбнулась и вздохнула. – Директор клуба большой романтик и выдумщик…

Она повернулась к Петру и натолкнулась на его внимательный взгляд.

– Когда я училась в вузе, вечерами стояла здесь за стойкой баристы,– призналась она с легким трепетом.

– Наверное, ты хорошо разбираешься в кофе?

– Совсем не разбираюсь. Гораздо важнее было запомнить постоянных клиентов по именам.

– И долго ты тут подвизалась?

– Несколько месяцев. Иногда… помогала другим ребятам. Участвовала в мероприятиях.

– Будет интересно про это послушать.

Ей показалось, или в его голосе прозвучали те же нотки, что у инквизитора, который спрашивает подозреваемую о тонкостях организации шабаша, а сам в это время мысленно выбирает сорт дровишек для костра?

Петр взял Марианну под руку и повел в зал. Она сказала, не глядя на него:

– На моей прошлой работе в школе был неприятный казус, когда директриса узнала, что я тут подрабатывала.

– Разве это место пользуется дурной репутацией?

– Вовсе нет! Здесь часто проводят мероприятия для подростков и пенсионеров. Вечера танцев, игры в мафию...

– Сегодня как раз ожидается что-то подобное, – Петр показал на плакат с пальмами и надписью: «Только сегодня! Неподражаемый Леонсио Гонсалес проводит “Танцевальный полдник!” Погрузись в ритмы страстной кизомбы!»

– О, Леонсио еще тут! – обрадовалась Марианна. – Вообще-то его зовут Леня Хрунько, но он жгучий брюнет, похож на горячего латинянина, и это нравится посетителям. Так он представляется: дон Леонсио, эмигрант из Аргентины, учитель танцев.

– Ты с ним встречалась? – спросил Петр ревнивым голосом. Это ей понравилось

– У него жена и двойняшки! И вообще он не в моем вкусе. Мне нравятся… мужчины другого типа. Русоволосые,  серьезные, с зелеными глазами.

Услышав это, Петр приосанился. Они вошли в зал. На Марианну разом нахлынули воспоминания.

Вот сцена с блестящим занавесом и бутафорскими саксофонами на веревочках. Вот огромные пальмы в горшках – на ветках крутятся зеркальные шары и рассыпают радужные блестки по залу, устроенному «лесенкой».

– Да, вполне богемно, – заметил Петр. – Не то кабаре на Ямайке, не то кукольный театр «Скоморох».

К ним подошел менеджер – новый, незнакомый – и проводил в вип-ложу на застекленном балкончике. Отсюда можно было наблюдать за всем, что происходит в зале (а там всегда происходило немало интересного), и за сценой (где тоже творились чудеса). И живая музыка тут была слышна лучше всего.

Принесли меню. Марианна очень хотела есть, но заказывать стеснялась. Она не привыкла, чтобы мужчины платили за нее. Поэтому назвала официанту ерунду: чай и овощной салат.

– Ты не против, если я закажу для тебя что-то еще? – сказал Петр. – Ты же ничего не ела за завтраком. Я заметил. Ох уж эти скромные гувернантки с принципами… Юноша! Еще семгу на гриле нам принесите. И шоколадный пудинг.

– Мне действительно неловко, – тихо сказала Марианна, глядя в сторону. – Я в первый раз встречаюсь с мужчиной… твоего уровня.

– Ничего, привыкнешь. Богатым быть хорошо. Мне нравится. И я уверен, что ты больше ценишь мои личные качества, а не что-то другое. Не так ли?

Марианна подняла на него глаза и дрогнула. В голосе Петра прозвучали насмешливые нотки, но он смотрел на нее с нежностью.

Ему ужасно шел синий цвет. Джинсовая рубашка, которую он выбрал утром с ее помощью, сидела на его худощавой фигуре очень ладно, а расстегнутый ворот тревожил воображение. В этом наряде Петр казался моложе. Полусумрак скрадывал мелкие морщинки у его глаз и рта, а те, что были видны, подчеркивали выразительность его лица.

Он сидел откинувшись, нога на ногу, положив одну руку на спинку диванчика, а другую на колено: поза властного, уверенного в себе человека.

– Да, богатым быть хорошо, – вдруг сказала Марианна и посмотрела прямо ему в глаза. – А я вот сейчас думаю… влюбилась бы я в тебя, если бы ты был обычным учителем в школе, моим коллегой, а не богатым бизнесменом Петром Аракчеевым, владельцем строительно-добывающей компании?

Петр поднял брови. Пожалуй, она сумела его поразить.

– А ты в меня влюбилась? – его голос прозвучал сухо, но Марианна уже сделала решительный шаг и не собиралась останавливаться.

– Да, – спокойно повторила она. – Конечно. А как же иначе? Раз я целовалась с тобой и пошла на свидание. Я не стесняюсь признаваться в том, что влюблена. Это не обыденное чувство. Оно редкое и удивительное, как северное сияние или появление кометы. О нем обязательно нужно говорить вслух. Иначе можно упустить что-то важное. Так вот, если бы ты был учителем…

Она призадумалась. Петр ждал ее ответа с некоторой тревогой: его зеленые глаза мерцали за прикрытыми веками, а губы сжались.

– … если бы ты был учителем… ну, скажем, учителем труда. Знаешь, таким, в сером халате, со штангенциркулем в нагрудном кармане. Ты же отлично работаешь руками… Дети уважали бы тебя. Ты был бы строгим, сдержанным, придирчивым учителем. Конечно, занудным! Но чертовски хорошим. Потому что ты работал бы добросовестно, основательно. У тебя был бы ответ на любой вопрос. Твоя харизма, и твоя сила воли никуда бы не делись. Поэтому вот мой ответ: да, я влюбилась бы в тебя, будь ты простым учителем. Но пожалуй, в твои годы ты бы уже сидел в кресле директора школы. А то и министра образования. Вот.

Закончив свою речь, Марианна испугалась. Она торопливо схватила стакан с водой и отпила, чтобы спрятать лицо.

Петр покачал головой и издал короткий смешок.

– Ни одна женщина ничего подобного мне не говорила, – он наклонился, взял ее руку, поднес к губам и поцеловал запястье, а потом и ладонь. – Мари… Маша. Ты неподражаема. Стесняешься заказать дорогое блюдо, но не стесняешься признаться мужчине, что влюблена.

– Я не говорю это всем подряд. Ты второй. Первым был один парень в университете. Он не оценил. Мужчины не любят слышать такое от девушки. Боятся... Наверное, я и тебя сейчас спугнула. Но лучше раньше, чем когда станет слишком поздно.