Следовало придумать, как закрыть заднюю рампу. В паз подъемного механизма попали стропы метеозонда, и огромный люк заклинило. Станция «Аврора» отказывала лайнеру в посадке, пока рампа не будет закрыта.

Значит, пока Пейнтер экипажу нужен.

Наверняка остальные догадывались, что вдыхают зараженный воздух, но пусть надеются на лучшее.

Только поэтому я до сих пор и жив.

Раздался оглушительный треск, что-то ослепительно вспыхнуло. Самолет тряхнуло.

В лайнер ударила молния.

Как и боялся Кроу, снаружи все быстро менялось к худшему. Северное сияние заполнило все видимое пространство небес. Разразилась настоящая буря, неистовая, бушующая. То тут, то там все резче потрескивали молнии, стремившиеся к земле.

Пейнтер знал, что за событие он наблюдает. То, что ученые называют грозовыми разрядами в верхних слоях атмосферы, по сути – потоки сияющей плазмы, рожденные в ионосфере. Однако директор «Сигмы» и не предполагал, что разряды бывают настолько мощными.

Светящиеся кольца расцвели в воздухе и взорвались алыми шарами пламени, запуская щупальца чистой энергии в облака. Рядом вращались воронками белые сияющие конусы газа. На новые сгустки энергии буря отвечала все более мощными разрядами, за облаками разворачивались огненные пляски молний.

Гроза даже средней силы несет потенциальную энергию сотни Хиросим; арктический зверь, рычащий под облаками, вполне мог быть в десять раз сильнее.

Наблюдая за игрой молний, Саймон понял: идет постоянный обмен энергией между энергией ионосферы и бурей, каждый из участников которого добавляет другому силы и скорости.

Внизу на станции, вероятно, тоже поняли, что происходит. Столб плазмы из башни исчез.

Слишком поздно.

Саймон Хартвелл добился невозможного.

Он зажег огнем небеса.

3 июня, 20 часов 05 минут по среднеафриканскому времени

Национальный парк Акагера, Руанда

– Никому не двигаться, – предупредил Грей.

Горел только один фонарь – на его каске. Луч света проникал чуть дальше того места, где Ной, склонившись над львенком, успокаивал малыша. Остальные держались позади.

Их шаги взбаламутили воду в затопленном лесу, отражение сверкающей лесенки впереди замерцало, но маленькие искорки и огоньки не давали достаточно света, чтобы рассмотреть, что происходит под сенью тесно переплетенных крон. Даже наоборот. Фосфоресцирующие кляксы и светящиеся спирали света делали темные уголки еще темнее. Чем дольше вглядываться, тем ярче разгорались искорки, тем больше воображаемых маячков света видел глаз во тьме.

И все же Грей готов был поклясться, что целые фрагменты светящихся картин двигались, словно ожило огромное полотно. Тихое бормотание, наполнявшее воздух, исчезло. В затопленных джунглях стояла мертвая тишина.

– Что там? – прошептал Ной.

Рохо заворчал и тенью отделился от фигуры хозяина. Львенок осторожно двигался вперед, почти не взбаламучивая воду.

– Рохо, oya, вернись, – шепотом скомандовал Ной.

Грей тронул проводника за плечо.

– Пусть идет.

Вдалеке, куда еле доставал луч света, кусочек раскрашенного леса отделился и начал приближаться.

Джейн испуганно втянула в себя воздух.

Двигаясь так же осторожно, как Рохо, к ним шел другой малыш, немногим старше львенка. Маленький хобот, испещренный светящимися алыми точками, потянулся вверх, обнюхивая незнакомца.

Следом выплыл другой фрагмент картины…

Низкий трубный звук донесся из черной тени.

– Это слоны, – удивленно произнес Ной.

Маленький любопытный слоненок, не выше пояса Грею, постоял, решая, слушаться или нет, и встряхнул ушами.

Разглядывая слоненка, Пирс догадался, что могло вывести любопытного малыша из леса. Его шкура, раскрашенная светящимися красками под стать лесу, была от рождения розовато-белой, как у альбиносов. И малыш стремился познакомиться с белой кошкой, каких раньше не видел, чувствуя их сходство.

Темные глазки слоненка наблюдали за осторожным приближением Рохо.

Словно пытаясь подбодрить нового знакомого, слоненок тихонько свистнул.

Рохо точно ждал приглашения.

Львенок весело запрыгал вокруг, поднимая тучи брызг. Слоненок набрался храбрости и с трубным кличем поднялся на задние ноги, как будто собираясь атаковать. Вновь встал на четыре ноги, сделал несколько маленьких прыжков вперед чуть боком, повернулся – и прыгнул снова.

Опять раздался предупреждающий рев трубы, на этот раз громче; ему вторили другие, скрытые в темноте леса.

Но слоненка было не остановить. Малыши устроили в воде развеселый танец: прыгали, сталкивались, брызгали водой.

– Что будем делать? – прошептал Ной.

Грей пожал плечами:

– Пусть Рохо выступит нашим посланником.

Животные убегали все дальше, кружа среди деревьев и гоняясь друг за другом. Глаза Грея привыкли к темноте, и он различил под деревьями густые тени; бока животных были так же разукрашены, как у слоненка.

– Кто их разрисовал? – полушепотом спросила Джейн.

Хороший вопрос.

Пирс вспомнил тихие голоса во тьме.

Кто еще здесь прячется?

– Я думаю… думаю, они сами себя раскрасили, – благоговейно ответил Ной.

Грей нахмурился:

– Но как?..

Его прервали громкий плеск и тревожный трубный зов слоненка. Все обернулись к островку, за которым скрылись животные. Вдруг появился Рохо, расстроенно помахивающий хвостом, и снова убежал за островок.

Люди поспешили за огорченным львенком, ускоряя шаг.

Собравшись на половине островка, они заметили, как от леса к ним движется тень слона с раскрашенными боками.

Слоненка не было видно.

Первым его заметил Ной.

– Там! Смотрите!

Над самой водой метался розоватый хобот.

– Стойте здесь, – приказал Грей.

Сам он сделал два шага и нырнул. Фонарь на закрепленной под подбородком каске тускло освещал мутную воду. У самого острова дно резко уходило вниз, Грей нащупал руками топкий ил.

Луч света выхватил из полутьмы очертания слоненка.

Грей подплыл к малышу и обнаружил, что тот чуть не по колено увяз в грязи. Слоненок в панике пытался высвободить ноги, но увязал все глубже. Грей погладил его по боку, стараясь успокоить.

А потом всплыл на поверхность, не касаясь болотистого дна.