Мы с Вандой видели достаточно, чтобы понять, как развивались события. Из всех наших спутников выжил лишь один — раб Фусцинус. Нам нужно было срочно придумать историю, которая звучала бы как можно более правдоподобно.

— Ты же мастер сочинять небылицы! — прошипела Ванда и отвернулась от меня.

— Итак, мы с тобой отправились в лес собирать ягоды. Когда мы вернулись назад в лагерь, то обнаружили вокруг костра только трупы. Раб исчез. По-моему, звучит вполне правдоподобно.

— А что случилось дальше? — не унималась Ванда. Она повернулась и посмотрела на меня так, словно я говорил полную ерунду.

— Затем мы решили продолжить свой путь и отправились дальше, к Бибракте. Ведь у меня есть приказ, который я должен выполнить.

Ванда смягчилась.

— Сейчас это похоже на правду, — сказала она, подумав. — Меня пугает только одно. Поскольку всю эту кашу заварил именно ты, то что-нибудь обязательно пойдет не так. Мне начинает казаться… Как бы это лучше объяснить… Одним словом, у меня создается такое впечатление, будто в тебе не живут никакие боги. Просто они издеваются над тобой, чтобы убить время.

Мы поскакали дальше на северо-запад. Нам нужно было добраться до Бибракте, нерушимой столицы эдуев. По пути мы остановились у одного из священных источников, где я принес в жертву богам воды оружие и украшения Кунингунулла. Чтобы мое желание сделать жертвоприношение не выглядело так, словно я хотел всего лишь избавиться от компрометировавших меня предметов, я бросил в воду несколько сестерциев. Признаюсь: в тот момент я очень неохотно расставался с деньгами, но сделал над собой усилие и решил, что так будет лучше. Жаль, что нельзя принести в жертву богам свои долги.

Размеры оппидума эдуев поразили меня. Так же как и в оппидуме тигуринов, мастерские стояли отдельно от жилых домов, что было, на мой взгляд, вполне разумно. Однако, располагая постройки в той части оппидума, где работали ремесленники, эдуи тоже руководствовались здравым смыслом. Например, мастерские, в которых постоянно разводили огонь, выстроили на самом краю поселения и на некотором расстоянии от остальных мастерских. Командир стоявших у ворот стражников тут же отдал двоим из своих воинов приказ провести нас к жилищу Дивитиака. Дом друида был расположен на самом краю жилой части оппидума. Как раз напротив него находились мастерские чеканщиков, а также ремесленников, покрывавших украшения и разнообразные изделия эмалью. Проехав по улицам Бибракте, я тут же отметил, что оппидум буквально заполонили мелкие торговцы и купцы, прибывшие сюда из Рима. Лицо одного из них показалось мне знакомым. Через несколько мгновений, присмотревшись повнимательнее, я понял, что мне доводилось общаться с ним в Генаве. Это был Вентидий Басс, который занимался продажей телег и ручных мельниц для зерна. Купец как раз торговался с несколькими эдуям, отказываясь снизить цену на одну из своих телег. При этом ему приходилось зорко следить за ребятишками, обступившими его мулов. Дети то и дело пытались вытянуть что-нибудь, плохо спрятанное в тюках. По улицам бегали собаки, поросята и свиньи, но Люсия не обращала на них никакого внимания.

Дивитиака не было дома. Его раб сообщил нам, что друид отправился в гости к своему брату Думноригу. К своему удивлению, я понял, что этот раб был кельтом. Похоже, это был один из тех бедолаг, которые, не рассчитав собственные силы и способности, влезли в долги, а затем были вынуждены продать себя в рабство, поскольку никакого другого имущества у них не оставалось. Я уже успел убедиться в том, что в большинстве случаев кредиторы довольно быстро теряют терпение. К сожалению, мне пришлось удостовериться в этом на собственном горьком опыте, поскольку Кретос не оказался исключением из общего правила.

Пробираясь среди телег и вьючных животных, мы некоторое время ехали в обратном направлении, а затем начали подниматься по широкой дороге на холм. Здесь находились самые богатые и большие дома, принадлежавшие знати. Значит, жилище брата Дивитиака тоже располагалось в этой части оппидума.

Перед домом заклятого врага Рима Думнорига собралась огромная толпа. Если где-нибудь собирались хотя бы два кельта, то начинался ожесточенный спор. А толпа споривших друг с другом кельтов поднимала такой шум, что я с трудом слышал самого себя. Среди зевак я заметил также римлянина Фуфия Циту, происходившего из сословия всадников. Насколько я понял, он передал эдуям просьбу Цезаря обеспечить его войска зерном и теперь хотел обсудить цену. Однако вскоре я догадался, что причиной спора стала не цена, а вопрос, стоит ли вообще продавать Цезарю зерно. Мы оказались рядом с домом Думнорига в самый разгар оживленной дискуссии.

— Князь Дивитиак! Цезарь отправил ктебе своих послов! — закричал во все горло всадник, который сопровождал нас от самых городских ворот.

Толпа немного расступилась, и мы смогли кое-как протиснуться немного ближе к небольшому деревянному помосту, примыкавшему к одному из домов, перед которым собралось так много жителей Бибракте. Здесь нам пришлось слезть с лошадей и пробираться дальше, ведя их в поводу. Наконец мы увидели кельта с гордо поднятой головой, пышными усами и толстым золотым обручем на шее. Он стоял на возвышении, широко расставив ноги, на его лице играла искренняя приветливая улыбка. С добродушной иронией он смотрел на второго кельта, стоявшего на расстоянии вытянутой руки от него. Этим вторым кельтом был Дивитиак, высокий, худой старец с глубокими морщинами вокруг рта, из-за которых казалось, будто на его лице застыло выражение горечи и стыда. Я сразу понял, что он узнал меня, но друиду, происходящему из рода князей, не подобает показывать при таком количестве свидетелей, что он узнал простого кельта. Хоть наши друиды и кричали на каждом углу, что они являются связующим звеном между богами и людьми, находясь при этом ближе к первым, нежели к последним, в этом отношении они оставались самыми простыми смертными со всеми присущими им недостатками. Но что значит «простыми смертными»? Разве есть такой бог, который не был бы высокомерен, не испытывал бы зависти или ненависти?

— Что же, события принимают интересный оборот! Теперь сам Цезарь пишет ему письма! — воскликнул с ухмылкой кельт, стоявший на возвышении рядом с Дивитиаком, глядя, как друид разворачивает послание от проконсула. — Если честно, то мне было бы стыдно пресмыкаться перед римлянином, уподобляясь змее…

Кельты, окружавшие возвышение, на котором стояли братья, громко засмеялись и выразили свое одобрение словам Думнорига, хлопая ладонями по бедрам.

— Эдуи! — воскликнул Дивитиак, обращаясь к толпе. — Разве вы забыли, кто отобрал у арвернов независимость и лишил их права господствовать в землях Галлии? Кто сделал это? Рим или, может быть, мой брат Думнориг? Эдуи, опомнитесь! Кто за несколько последних лет помог нам в три раза увеличить количество племен, которые платят нам дань? Рим или мой брат Думнориг? Разве мы должны сейчас платить огромные налоги, как это делают аллоброги? Разве нами правит римский наместник, который решает, какие из наших традиций и обычаев подходят его государству, а какие могут быть опасными для него? Вот что я скажу вам: наш народ самый уважаемый из всех кельтских народов. Именно поэтому Цезарь ищет дружбы с нами. Он не хочет враждовать с эдуями. Это союз равных. Мой же брат Думнориг постоянно выступает за союз с гельветами. Но что сейчас делает это племя? Как они поступают с нами? Они бегут, словно испуганные куропатки, от приближающихся к землям кельтов диких орд Ариовиста. А теперь ответь мне, Думнориг: разве дружественное нам племя может так поступать с нами?