Впрочем, часто свобода, который пользовались замужние женщины, могла обернуться против них же самих или против их ближайших родственников. Так, в 1424 г. супруга Пьера Ламбера, столичного золотых и серебряных дел мастера, отправилась к мессе в одиночестве, отказавшись от сопровождения золовки. Однако вместо церкви она свернула к ближайшему колодцу, куда бросила своего новорожденного ребенка и куда попыталась броситься сама, желая покончить жизнь самоубийством[845]. Именно от подобных ситуаций и пытался предостеречь своих читателей Этьен Буало в «Книге ремесел», когда писал, что если уважаемые дамы

От тех же случайностей предостерегал свою молодую жену и автор Mesnagier de Paris:

Подобными, абсолютно традиционными представлениями о месте женщины в обществе и в семье и собирался, по всей видимости, воспользоваться Бридуль де Мезьер, намереваясь запереть Жанну де Брем дома и безраздельно хозяйничать в ее владениях. Правда, для достижения своей цели он использовал весьма нетипичную для Франции XIV в. стратегию поведения. Он обратился к праву, т. е. вынес на рассмотрение судебных властей такую проблему, которая при других обстоятельствах могла и вовсе никогда не стать достоянием гласности. Он во всеуслышание заявил об измене супруги, о чем подавляющее большинство обманутых мужей предпочитали молчать. Однако похоже, что стремление Бридуля к подобному разбирательству имело очень мало общего с желанием восстановить поруганную честь и достоинство. Скорее всего, выдуманная им история с адюльтером была призвана замаскировать его истинную цель — чисто материальную заинтересованность в исходе дела.

* * *

К сожалению, мы уже никогда не узнаем, чем закончился данный процесс. Была ли оправдана Жанна де Брем, подозревавшаяся сразу в двух серьезных уголовных преступлениях (убийстве и супружеской измене), или отправилась на казнь. Являлась ли она в действительности женой Бридуля де Мезьера или все же смогла впоследствии опротестовать его претензии как необоснованные. Свидетельства героев этой истории противоречили друг другу даже в мелочах, а поскольку пытка к ним не применялась, то и решить, кто прав, а кто виноват, судьям изначально оказалось не под силу.

Вне всякого сомнения, затруднения, которые испытали чиновники Парижского парламента при рассмотрении запутанных отношений Жанны и Бридуля, были связаны в первую очередь с малым количеством сведений, полученных ими из Амьена. А нам не позволяет глубже проникнуть в историю этой пары отрывочность и краткость их собственных записей. Однако далеко не всегда нехватка информации является единственным препятствием на пути исследователя: очень часто, напротив, ее избыток становится таким же, если не более опасным его «врагом». Мы уже наблюдали этот «стереоскопический» эффект, когда пытались понять, как на самом деле развивались события во французском городке Герар, где проживали Масет де Рюйи, ее муж Аннекин и их знакомая Жанна де Бриг. Три разных человека ухитрились преподнести судьям парижского Шатле три различных версии связавшего их вместе происшествия, и любая из этих интерпретаций могла оказаться истинной.

Переходя к заключительной части своей книги, я попытаюсь продемонстрировать, сколь сложным представляется порой анализ совершенно, казалось бы, конкретных эпизодов прошлого, о которых сохранились многочисленные свидетельства. Когда некий судебный казус оказывается не только прекрасно документирован, но и описан в источниках самой различной жанровой принадлежности, когда его оценивают не только судьи, но и сторонние наблюдатели — современники главных героев или их потомки. Мы вновь поговорим о частной и интимной жизни людей Средневековья и даже более позднего периода — эпохи Нового времени, для которой, как может показаться на первый взгляд, проблема сбора информации (как, впрочем, и ее интерпретации) стояла уже не столь остро. И тем не менее, истории, о которых далее пойдет речь, убеждают нас, что это было отнюдь не так…