Вполне естественно, что Жанну такое развитие событий никак не устраивало. Она всячески отстаивала свою невиновность, выбрав при этом весьма небанальную линию защиты и заявив, что парижским судьям следовало бы прежде узнать у церковных властей Амьена, имело ли место бракосочетание между ней и Бридулем. Сама она этот факт категорически отрицала и настаивала на том, чтобы ее имущество, арестованное королевскими чиновниками, немедленно ей вернули, а ее саму освободили из тюрьмы. Отказываясь признавать себя женой господина де Мезьера, Жанна вполне логично заключала, что он не имеет никакого права подозревать ее в измене и, соответственно, требовать в отношении нее обвинительного, а тем более смертного приговора[803].

Судьи, однако, не торопились верить ее словам. Они лишь несколько смягчили условия ее заключения: из Шатле они перевели ее в церковную тюрьму Сент-Женевьев-де-Пре, где женщин-заключенных должны были обслуживать и охранять также особы женского пола. Жанну велено было содержать отдельно от прочих — так, «чтобы никто не разговаривал с ней» (que nul ne parle à elle)[804].

19 мая 1346 г. процесс «между Бридулем де Мезьером, экюйе, с одной стороны, и госпожой Жанной де Брем, с другой», возобновился[805]. Однако судьям и на сей раз не удалось прийти ни к какому заключению, поскольку истец и ответчица никак не могли договориться, женаты они или нет. Бридуль настаивал, что брак был не только заключен, но и консумирован, Жанна все отрицала. Судьям оставалось вынести единственно возможное в такой ситуации решение: они посчитали необходимым отправить в Амьен своего комиссара, который выяснил бы у местных церковных властей всю правду о личной жизни этой странной пары[806]. Лишь получив все необходимые сведения, чиновники Парижского парламента намеревались вновь вернуться к делу об адюльтере — если он и впрямь имел место.

Таким образом, благодаря отсрочке, 2 июня 1346 г. Жанна де Брем была освобождена из тюрьмы и могла находиться отныне где ей угодно «в пределах королевства» вплоть до следующего заседания по ее делу[807]. Правда, всего имущества ей так и не вернули, хотя и отправили бальи Амьена приказ выслать ей на расходы 100 парижских ливров из ее собственных средств[808], помещенных на время следствия под арест[809].

Вместе с тем на свет выплыли крайне неприятные для Жанны подробности: судьи парламента всерьез заинтересовались обстоятельствами более раннего преступления, а именно убийства Гийома де Капелля, подозревая, что их подопечная была соучастницей своего предполагаемого любовника. При этом они руководствовались как сведениями, полученными от коллег из Амьена, так и показаниями Жана де Кондета, а также признанием, сделанным ранее по этому делу самой Жанной. Последнее, правда, вызывало у них некоторые сомнения, поскольку было получено после пыток. А потому королевскому советнику Тома Ванену надлежало лично отправиться в Амьен, дабы собрать информацию о том, применялась ли к обвиняемой сила или ее признание было сделано без принуждения[810].

Итак, в предварительном приговоре, вынесенном по делу Жанны де Брем, сообщалось, что Парижский парламент намеревается в будущем рассмотреть сразу два уголовных дела: об убийстве Гийома де Капелля и возможном участии в этом преступлении его вдовы, а также об измене, якобы совершенной ею в отношении второго мужа, Бридуля де Мезьера, если церковный суд подтвердит факт их свадьбы[811]. В таком случае судьи собирались предоставить Бридулю право отправить неверную супругу в заточение, однако категорически возражали против ее казни или каких бы то ни было физических наказаний (sine morte vel mutilates).[812]

* * *

Дело Жанны де Брем любопытно для нас с нескольких точек зрения.

Во-первых, речь в нем шла о преступлении, совершенном на сексуальной почве, упоминание которого в регистрах уголовной практики парижских судов, как я уже отмечала, было явлением довольно редким. В позднесредневековой Франции адюльтер не часто становился предметом судебного рассмотрения. Как следствие, сведения о такого рода происшествиях проще обнаружить в письмах о помиловании, весьма активно выдававшихся обиженным мужьям, братьям, отцам, а также их близким друзьям, лично наказывавшим любовников или насильников их жен, подруг, сестер и дочерей. Из тех же источников мы можем узнать и об излюбленных методах мщения за нанесенное оскорбление: об убийстве виновного в адюльтере мужчины, его кастрации или иных вариантах членовредительства[813].

Впрочем, нередко жертвой обманутого супруга становилась и его собственная жена. Например, в 1382 г. золотых и серебряных дел мастер из Парижа, на протяжении многих лет «умолявший» (supplié) свою вторую половину прекратить бесконечные измены и «прощавший» (pardonné) их раз за разом, в итоге все же не выдержал и убил ее, но получил, тем не менее, письмо о помиловании[814]. В 1388 г. избежал смертной казни горшечник из Руана, который случайно застал супругу в постели с любовником и, «придя в негодование от того, что увидел, потеряв голову, лишившись дара речи и глубоко оскорбленный, зарезал эту женщину»[815]. Точно так же некий мясник из Санса целый год пытался забыть об неверности жены, «призывая ее прекратить вести столь распутную жизнь»[816]. Найдя ее как-то вечером в придорожных кустах с очередным поклонником, он прикончил ее. Еще большую выдержку продемонстрировал Пьер де Куртене из Шартра. Он старался не обращать внимания на вереницу «приятелей» (amis) своей супруги, хотя понимал, что она ему изменяет, но обещал все простить, если она исправится. А потому он отослал ее из дома в Париж, но вскоре, «умирая от любви к ней» (meu d’amour), забрал ее оттуда и перевез в Орлеан, где она тут же «спуталась» (s’acointe) с местными студентами. Прознав об этом, Пьер сбросил неверную жену в колодец[817].