– Вот поэтому, – ответила женщина и пояснительным жестом указала на свое тело и лицо. – Это определяет мою судьбу.

– Красота?

– Да.

Келси с недоумением уставилась на нее. Она бы отдала что угодно, чтобы выглядеть как Маргарита. У нее в голове снова зазвучал голос Ловкача, никогда надолго не покидавший ее мысли: «Простовата, на мой вкус». Она успела заметить, какими взглядами стражники провожали Маргариту в те редкие моменты, когда та покидала детскую. Они не позволяли себе откровенного нахальства – ничего такого, за что Келси могла бы их отчитать, но порой ей хотелось надавать им пощечин и заорать: «Посмотрите на меня! Я тоже стою внимания!» Ее тоже провожали взглядами, но совсем иными.

«Если бы я выглядела как Маргарита, Ловкач стелился бы у моих ног». Очевидно, эти эмоции отразились у нее на лице, потому что Маргарита грустно улыбнулась.

– Вы видите в красоте лишь благо, Ваше Величество, но она несет в себе и кару. Поверьте мне.

Келси кивнула, стараясь придать лицу сочувственное выражение, но на самом деле она восприняла слова собеседницы скептически. Красота открывала столько дверей, красота служила валютой. И если бы кого-то из мужчин не впечатлила внешность Маргариты, то сотни других мужчин (и даже женщин) все равно восхищались бы ею. Келси попыталась сдержать свое раздражение потому, что ей нравилась Маргарита и ее острый ум. И все же что-то подсказывало ей, что нелегко будет каждый день смотреть на эту женщину и при этом не возненавидеть ее за то, что она так невероятно красива.

Булава, не желая, чтобы во время аудиенции народ толпился в темных углах, приказал развесить побольше факелов. И где-то раздобыл глашатая – худенького безобидного юношу с поразительно глубоким чистым голосом, который громко представлял каждого, кто подходил к трону. Желающих побеседовать с Королевой лично Мерн сначала обыскивал на предмет оружия. Кто-то смотрел на нее с завистью, кто-то с подозрением. Некоторые пришли, только чтобы присягнуть ей на верность – вероятно, в надежде получить доступ к казне или усыпить ее бдительность. Многие пытались поцеловать ей руку, а один вельможа, лорд Перкинс, даже умудрился запечатлеть слюнявый поцелуй на костяшках ее пальцев, прежде чем она успела вырвать руку. Келси спрятала обе руки в складки платья, чтобы избавиться от дальнейших посягательств.

Андали сидела справа от нее на стуле, который был на несколько дюймов ниже трона, чтобы камеристка не казалась выше королевы. Келси попыталась оспорить эту затею, но Андали и Булава настояли на своем. Как только лорд Перкинс и его свита покинули помост, Андали протянула Королеве чашку воды, и та ее с благодарностью приняла. Рана хорошо заживала, и теперь Келси могла дольше находиться в сидячем положении, но она уже два часа почти безостановочно обменивалась любезностями с посетителями и слегка осипла.

Подошел вельможа по имени Киллиан с супругой. Келси мысленно перебрала все имеющиеся у нее сведения и поняла, кто это такой: по словам Маргариты, лорд Киллиан был заядлым картежником и однажды пырнул ножом другого дворянина, заспорив с ним во время партии в покер. Ни один из его четверых детей никогда не попадал в лотерею. Супруги Киллиан выглядели скорее как близнецы, чем как муж и жена: оба упитанные, с круглыми лицами, на которых застыло то же выражение, которое она заметила у многих дворян в течение дня: смесь подозрительности и хитрости. Она обменялась любезностями с четой и приняла в подарок прекрасный гобелен, который, по уверениям леди Киллиан, та соткала собственноручно. Келси в этом сильно сомневалась: времена, когда дворянкам приходилось самостоятельно заниматься рукоделием, давно миновали, а этот гобелен явно был сделан очень умелыми руками.

Закончив аудиенцию с Киллианами, Келси наблюдала, как они удаляются от трона. Большинство дворян, с которыми она познакомилась, ей не понравились. Их чрезмерная почтительность внушала недоверие. Даже старинная концепция noblesse oblige[23] в этом королевстве вышла из употребления, и представители высших слоев общества отказывались видеть дальше стен собственного сада. Эта проблема во многом способствовала Переселению. Келси почти чувствовала, как Карлин нависает над ней, неодобрительно нахмурившись, как она всегда делала, когда рассуждала о правящих классах давно ушедших времен.

Киллианы скрылись из вида, и стражники уже было расслабились, но тут Булава, всматриваясь в дальний конец зала, резко скомандовал им встать навытяжку. К трону тащился человек, чье лицо почти полностью закрывала густая черная борода. Краем глаза Келси заметила, как Андали непроизвольно дернулась и стиснула руки.

Девушка барабанила пальцами по серебряному подлокотнику трона, размышляя над тем, как поступить, пока мужчину обыскивали. Она взглянула на камеристку, которая тяжелым взглядом смотрела на мужа, сжимая лежащие на коленях руки.

Булава спустился к основанию помоста и принял позу, в которой Келси узнала готовность к броску, хотя со стороны она могла показаться совершенно расслабленной. Но если бы муж Андали сделал хоть малейшее неверное движение, Булава тут же повалил бы его на пол. Мужчина, видимо, тоже знал это – стрельнув глазами в сторону стражника, он остановился по собственной воле и объявил:

– Мое имя Борвен! Я пришел требовать, чтобы мне вернули жену и детей!

– Вы не вправе ничего здесь требовать, – резко ответила Келси.

Он бросил на нее сердитый взгляд.

– Тогда попросить.

– Обращайся к Королеве как полагается, – рявкнул Булава, – или тебя вышвырнут вон.

Борвен несколько раз глубоко вздохнул, медленно протянул правую руку к левому плечу и похлопал по нему, будто успокаивая себя.

– Я прошу Ваше Величество вернуть мне жену и детей.

– Ваша жена вольна уйти в любое время, – ответила Королева. – Но если вы хотите с ней поговорить в моем дворце, то сперва вам придется отчитаться за ее синяки.

Борвен замешкался, и Келси явственно увидела, как в его голове мелькают бесчисленные оправдания. Мужчина пробормотал что-то неразборчивое.

– Повторите!

– Она была непокорной женой, Ваше Величество.

Андали тихо усмехнулась, но Келси уже достаточно хорошо ее знала, чтобы понимать, что этот звук таил в себе смертельную угрозу.

– Борвен, вы верующий человек?

– Я хожу в церковь каждое воскресенье, Ваше Величество.

– Жене полагается слушаться своего мужа, так?

– Так велит Господь.

– Ну разумеется. – Келси откинулась на спинку трона, разглядывая стоящего перед ней человека. И как только Андали угораздило выйти замуж за это чудище? Но спросить ее об этом она бы ни за что не осмелилась.

– И ваши методы сделали ее более послушной?

– Как бы то ни было, я имел на это право.

Келси открыла было рот, сама не зная, что собирается сказать, но, к счастью, ее прервала Андали, которая встала, выпрямившись в полный рост, и сказала: