– Я пришла, чтобы присягнуть на верность Вашему Величеству, – объявила дама. У нее был характерный голос, настолько скрипучий и хриплый, что Келси заподозрила в ней не менее заядлого курильщика, чем Арлисс. Хотя, возможно, дело было просто в пристрастии к выпивке. Келси знала, что алкоголь тоже портит голос.

– Это честь для меня.

– Я принесла Вашему Величеству подарок: платье из каллейского шелка.

Платье и правда было красивым – ярко-синий шелк изысканно мерцал в свете факелов. Но когда леди Эндрюс подняла его, Келси увидела, что оно размера на три меньше нужного и сшито на высокую худую женщину вроде самой леди Эндрюс. Немного поразмыслив, девушка решила, что дворянка нарочно выбрала такой размер – просто чтобы позлорадствовать по поводу того, что Королеве платье окажется мало.

– Благодарю вас, – ответила Келси с легкой улыбкой. – Вы очень любезны.

Арлисс взял платье и положил его среди других подарков, которых становилось все больше. Некоторые были совершенно ужасны – от людей, у которых вкуса было не больше, чем у ее дядюшки. Но, во всяком случае, все подарки были ценными за счет материалов: никто не осмелился подарить Келси совсем уж никчемный хлам. Она как раз решила продать большинство подарков, но Арлисс уже ее опередил. На мгновение задержав оценивающий взгляд на синем платье, он сделал пометку в своей книжице.

– Я также хотела спросить, что Ваше Величество намеревается делать с Мортмином.

– Прошу прощения?

Леди Эндрюс улыбнулась той обманчиво сладкой улыбкой, которая будто создана для того, чтобы скрывать под собой звериный оскал.

– Вы нарушили Мортийское соглашение, Ваше Величество. Я владею землями близ устья Криты, в Восточном Альмонте. Мне есть что терять.

Келси украдкой посмотрела на Булаву, но тот неотрывно следил за толпой.

– Мне тоже есть что терять, и даже больше, чем вам, леди Эндрюс. У меня на кону больше земель, да еще и собственная жизнь. Так что предоставьте мне переживать об этом, ладно?

– Мои арендаторы встревожены, и я их понимаю. Их дома стоят прямо на пути к Новому Лондону, и во время прошлого вторжения они сильно пострадали.

– Уверена, вы и тогда за них глубоко переживали, – промолвила девушка. – Вы и ваша стража пришли им на помощь?

Леди Эндрюс открыла было рот, но помедлила с ответом.

– Вы не защитили их, не так ли? Вы укрылись в своей башне и бросили их на произвол судьбы.

– Я не видела смысла в том, чтобы умирать вместе с ними.

– Ну разумеется, не видели.

– Чем вам мешала отправка рабов, Ваше Величество?

– Простите?

– Это справедливая система. И мы ведь должны давать Мортмину хоть что-то.

Келси подалась вперед.

– Леди Эндрюс, у вас есть дети?

– Нет, Ваше Величество.

«Ну конечно, нет», – подумала Келси. Дети, зачатые этой женщиной, были бы поглощены ее же утробой. Она повысила голос, чтобы было слышно всему залу.

– Тогда лотерея не представляет для вас особого риска, не так ли? У вас нет детей, вы не выглядите достаточно крепкой для физического труда, и вы уже слишком стары, чтобы привлечь кого-либо в сексуальном плане.

Глаза дворянки расширились от ярости. Позади нее раздалось несколько женских смешков.

– Жалобы про Мортмин и лотерею я буду слушать от тех, кому действительно есть что терять, – громко объявила Келси. – Все, у кого есть риски, связанные с лотереей, могут прийти сюда и поднять этот вопрос во время любой из моих аудиенций. – Она снова повернулась к леди Эндрюс. – Но не вы.

Женщина сжала кулаки, вонзив в ладони свои длиннющие ногти, покрытые ярко-фиолетовым лаком. Под глазами у нее выступили темно-красные пятна. Келси подумала, не попытается ли она напасть на нее с голыми руками. Это казалось маловероятным, но полной уверенности у нее не было. Похоже, ее не было и у Булавы, который переместился на несколько дюймов ближе и теперь буравил леди Эндрюс своим самым грозным взглядом.

«Что же она видит, когда смотрится в зеркало?» – гадала Келси. Она не раз встречала рассказы о подобных маниях в книгах, но увидеть такое в реальной жизни – совсем другое дело. Как могла женщина, выглядевшая столь старой, придавать такое значение собственной привлекательности? Какие бы мучения ни доставляло Келси собственное отражение в зеркале, теперь она вдруг поняла, что есть кое-что похуже некрасивого лица: быть уродливой и при этом считать себя красавицей.

«Я хотя бы вижу все как есть».

Леди Эндрюс быстро пришла в себя, хотя ее низкий голос все еще дрожал от гнева.

– А вам что терять, Ваше Величество? Вы провели свое детство в изоляции. Разве ваше имя когда-либо попадало в лотерею?

Девушка вспыхнула, онемев от удивления – об этом она никогда не задумывалась. Конечно, ее имя никогда не включали в лотерею, ведь никто не знал о ее существовании. А существовал ли вообще лотерейный билет с именем Келси Рэйли? Разумеется, нет, равно как не было и с именами Элиссы Рэйли, Томаса Рэйли или любого из бесчисленных вельмож, которые могли себе позволить откупиться.

Леди Эндрюс сделала еще один шаг вперед, не смутившись близостью Булавы. Улыбка ее источала яд.

– На самом деле, Ваше Величество, вы рискуете меньше, чем любой из нас, не так ли? В случае нового вторжения вы просто забаррикадируетесь в своей башне, как и я.

Королева покраснела еще сильнее, вспомнив о нескольких комнатах по коридору, которые были забиты припасами на случай осады: провизией и оружием, факелами и бочками с маслом. Ответить ей было нечего. Шли секунды, в толпе начали перешептываться. Мысли Келси лихорадочно мелькали от страха, что последнее слово останется за леди Эндрюс. Она бросила взгляд на Булаву и Пэна, но те тоже словно лишились дара речи. Перешептывания становились все громче, эхом отдаваясь от стен зала. В любой момент кто-то может засмеяться над беспомощностью Келси, и тогда все будет кончено. Мерзавка победит.

– Я жил в одной из ваших деревень, госпожа.

Келси посмотрела за спину леди Эндрюс и увидела выступившего вперед Мерна. Лицо его было столь же бледно, как и всегда. Келси неоднократно просила Булаву дать Мерну возможность отоспаться, но всякий раз получала уклончивые ответы. Но сейчас стражник вовсе не выглядел сонным. Он не сводил налитых кровью глаз с леди Эндрюс, и на сей раз Келси показалось, что побледнел он не от недосыпа, а от ярости.

– Ты кто такой, черт возьми? – рявкнула дворянка. – Стражник, дерзнувший напрямую обратиться к благородной даме? При моем дворе тебя за такое отходили бы плетьми.

Мерн пропустил ее слова мимо ушей.

– Знаете, мы ведь стучались к вам. Моя жена не умела ездить верхом, а моя дочь была больна. У нас не было шансов убежать от мортийцев на открытом пространстве. Мы добрались до ворот замка и умоляли дать нам убежище, и я видел, как вы смотрели на нас из окна. У вас так много комнат, но все же вы отказались дать нам хотя бы одну.