Отличным источником для фактов о наследственности были бы летописи об Олимпийских играх в эпоху процветания Греции, которые составлялись весьма тщательно, но теперь этих летописей нельзя иметь. Я узнал, однако же, одно случайное обстоятельство из истории этих игр, о котором стоит упомянуть здесь. Дело в том, что одна замужняя женщина решилась присутствовать на играх, несмотря на то, что за это ей грозила смертная казнь. Ее узнали, но простили, потому что ее отец, братья и сыновья остались победителями.

Последней главой я закончил все то, что имел сказать относительно родства отдельных лиц, и перехожу теперь к более обширной части моего предмета, именно к применению его к расам и народам.

Каждая давно установившаяся раса обладает особой свойственной ей способностью приспособляться к окружающим ее условиям, сообразно действиям открытого Дарвином закона естественного подбора. В настоящую минуту меня не касается большая часть этих наклонностей, и я буду иметь в виду только те из них, которые так или иначе связаны с высшей цивилизацией. Мы можем уже предугадывать наступление такого времени, когда цивилизация, в настоящее время слабая, рассеянная и поверхностная, распространится по всему земному шару. Как конечный результат, это непременно должно иметь место: цивилизация есть необходимый плод высокого разума, встречающаяся у общественных существ; из всех уроков, которые мы познаем, изучая природу, самый поучительный состоит в том, что результат действия ее законов есть пробуждение разума в связи с общественностью.

Разум настолько же служит преимуществом для животного, как и физическая сила и всякое другое естественное качество; вследствие того из двух разновидностей какой-либо животной расы, которые одинаково одарены во всех других отношениях, более интеллигентная разновидность несомненно одержит верх в борьбе за жизнь. Подобно тому и в человечестве раса, обладающая более развитой общественностью, будет иметь преимущество при равенстве всех прочих условий. Даже при весьма умеренном уровне материальном цивилизации делаются ни к чему не пригодными те качества, который приобретались сотнями поколений, путем переживаний самых способных и безжалостного истребления неспособных, точно так, как со введением железных дорог сделались ни к чему не пригодными старые привычки к почтовой езде. Всякое старание сохранить их не повело бы ни к чему: они могут скорее служить препятствиями, чем приобретениями для цивилизации. Я буду говорить об этих последних немного далее, а теперь прежде всего хочу сказать, какие качества необходимы для цивилизованного общества.

Говоря вообще, эти качества должны быть такого рода, чтобы обладающая ими порода была способна доставлять как можно более замечательных людей тех групп, о которых я говорил в предыдущих главах. Я не утверждаю, что такое определение безукоризненно точно, но во всяком случае думаю, что могу на него опереться для дальнейших моих выводов.

Сравнивая достоинства различных рас, я должен буду часто ссылаться на тот закон уклонения от среднего уровня, которым я уже прежде столько раз руководствовался; а для сбережения времени и терпения читателей я предлагаю принять за основное правило одно предположение, которого точных границ не определяю для избежания длинных рассуждений; пусть читатель относится в нему сначала с некоторым недоверием, – оно не может привести нас ни к какому важному заблуждению в предварительном поверхностном исследовании. Итак, я предполагаю, что промежутки между степенями способности одни и те же во всех расах, т. е. если даровитость разряда А одной расы равна даровитости разряда С другой, то должно предположить, что способность разряда В в первой из них будет равна даровитости D второй; и так далее. Я знаю, что это не может быть всегда абсолютно верно, потому что, по законам аналогии, изменяемость не может быть совершенно одинакова во всех расах. Но, с другой стороны, я имею основание думать, что это предположение не может повести к важным ошибкам в тех беглых выводах, которые я намерен из него сделать, тем более что я приведу такие цифры, которые вполне подтвердят их основательность.

Итак, сравним негрскую расу с англосаксонской в отношении только тех качеств, которые производят судей, государственных людей, полководцев, писателей, ученых, поэтов, художников и богословов. Если бы раса американских негров не была лишена способностей к общественной жизни, то стоило бы только сравнить результаты, добытые ею в различных отраслях умственной деятельности, с подобными же результатами, добытыми белой расой, – принимая при этом, конечно, в соображение относительное их количество, – и мы имели бы все нужные для нас данные. Но не так выходит на самом деле, и мы должны довольствоваться самыми скудными цифрами.

Во-первых, порода негров, только случайно и весьма редко, производила таких людей, которые, как Туссен-Лувертюр, принадлежат к нашему классу F; т. е. ее X, или итог классов выше G, по-видимому, соответствует нашему F; стало быть, разница между черной и белой породами простирается не менее, как на две степени, а может быть, и более.

Во-вторых, между неграми иногда встречаются люди, способные быть хорошими факторами, заниматься успешно торговлей или иным образом значительно возвышаться над средним уровнем белых людей, – т. е. люди, соответствующие нашему классу G, или даже I). Нужно припомнить, что С означает подбор одного из 16, или немного более, чем средний уровень тех природных умственных способностей, которыми обладают наши старшины присяжных, а что D означает подбор 1 из 64, – такие способности, с которыми человек непременно достигает успеха в житейских делах. Короче сказать, классы Е и F у негров вообще соответствуют нашим С и D, – а это приводит нас опять к тому же заключению, что средний умственный уровень негров почти двумя степенями ниже нашего.

В-третьих, мы можем сравнить, хотя и с большой осторожностью, относительное положение негров в их родной стране с положением путешественников, которые бывают там только проездом. Последние, без сомнения, приносят с собой те познания, которые распространены в цивилизованных странах, – но это преимущество не так важно, как можно бы было предполагать. Туземный начальник так хорошо умеет управлять людьми, как только можно желать: он постоянно упражняется в личном правлении и удерживается на своем месте только потому, что ежедневно выказывает превосходство своего характера как перед своими подданными, так и перед соперниками. Путешественник чувствует себя в дикой стране тоже чем-то вроде начальника и должен сталкиваться в каждом обитаемом месте с туземными вождями; он обыкновенно обходится с ними как с равными себе. Нам редко случалось слышать, чтоб белый путешественник встретил такого черного вождя, которому мог бы уступить нравственное превосходство. Я часто рассуждал об этом предмете с компетентными людьми и мог бы указать только очень редкие случаи превосходства черных над белыми, – так, что действительная разница между этими двумя породами может быть, средним числом, определена тремя степенями: одна из них может быть приписана недостаткам туземного образования, а остальные две – различия природных дарований.

В-четвертых, число таких негров, которых следовало бы называть полуразумными[3] существами, очень велико. Каждая книга, в которой идет речь о неграх, занимающих должности слуг в Америке, представляет множество примеров, подтверждающих это замечание. Я сам был очень поражен этим фактом во время путешествий моих по Африке. Негры в своих обычных занятиях делали такие ребяческие, глупые, даже бессмысленные ошибки, что мне часто становилось стыдно подумать, что принадлежу к одному с ними роду. Кажется, можно без преувеличения сказать, что их стоит так же низко, как какие, – а это составит по-прежнему разницу на две степени. Я не имею сведений относительно числа действительно слабоумных между неграми и разумею, конечно, такое слабоумие, которое не есть следствие болезни.